Научи меня летать

Лятхи переглянулись, решительно и серьёзно. Паук показал три лапы, две, одну и побежал в коридор. Воинство храбро выглянуло из-за угла.

— Келеф! — Синкопа изобразил удивление. — А мы как раз тут мимо проходили. Хм, все сразу. Да… Как удивительно, что мы тебя встретили!

— И в самом деле! — подхватил Фа.

— Чем собираешься заняться? — в свою очередь вмешался мелкий драконикус.

Сил'ан проплыл мимо них куда быстрее обычного.

— Переходим к запасному плану! — скомандовал паук, и лятхи бросились следом за целью.

Пушистые твари, расправив крылья, умчались наверх и перекрыли подступы к комнате уана. Синкопа, мельтеша лохматыми лапами, догнал Келефа и, спустившись по стене на уровень его лица, спросил, как бы невзначай:

— Эй, в чём дело?

— Шанс добиться успеха, не располагая информацией, слишком мал, — был ответ.

— То ли во дворе его осенила идея, то ли мы опоздали, — истолковал Хахманух. Он выбивался из сил, пытаясь не отставать.

— Может, мы сначала всё обсудим? — предложил Синкопа. — Куда спешить?

— Время и отлив никогда не ждут детей Океана и Лун.

— Он прекращает страдать и начинает что-то делать, — протараторил червь.

— Что именно? — уточнил паук.

— Поговорю с Парва-уаном, — ответил Келеф.

— Поговорит с Парва-уаном! — быстро объяснил Хахманух.

Синкопа едва не споткнулся:

— Слушай, я понял, — сказал он. — Всё, отбой! Отбой!

Крылатые твари, вздохнув с облегчением, отбежали в сторону, позволяя Сил'ан пройти.

— Пол в зале до сих пор вымазан сажей, — заметил тот, скрываясь за дверью своей комнаты.

— Это был намёк, — определил паук.

Червь ненадолго задумался.

— Так, — пробасил он в конце концов. — Два варианта. Первый: пусть разбираются те, кто забавы ради заплевали грязный пол. И теперь его не берёт даже очищающее зелье!

— Лучше второй, — дружно сказали драконикусы.

— Ладно, — легко согласился Хахманух. — Тогда те, кто до сих пор не вытащили брата из окна.

Стража не посмела преградить ему путь, и Марбе с силой налёг руками на тяжёлые бронзовые створки врат; те поддались, пропуская его в залу, где заседал совет. Она освещалась шариками света, роившимися внутри пиал из красного стекла. Десятки чёрных шкур оборотней устилали пол, покрывали возвышения, на каждом из которых сидел важный старик в белом платье. Колонны, массивные и тяжёлые, уносили купол так высоко, что лучи света не могли до него дотянуться.

Старики сидели полукругом, а перед ними возвышался покрытый шкурой мурока трон — пустой. В каменных стенах, раскрашенных яркой оранжевой краской, не было ни окна, ни щели. В душном воздухе пахло старым мехом и потом, а по стенам прыгали, извивались и плясали чёрные и красные фигуры людей — нарисованные, если смотреть прямо на них, но стоило повернуться к ним боком, как они начинали кривляться в неверном свете пиал.

Старики шумели, увлечённые спором, Голос бил в барабан, призывая к порядку. Уан криво улыбнулся и, шагнув вперёд, отпустил створки. Металлический гром подпрыгнул к куполу и обрушился на ничего не подозревавших людей. Иные старейшины схватились руками за голову, прикрывая уши. Разговоры смолкли, летни обернулись к вратам, а в воздухе тревожно гудела, затихая, низкая нота.

— Повелитель, — изумлённо молвил Голос и тотчас низко склонился.

Шелестя одеяниями, все старики поднялись со своих мест и тоже согнули спины.

Марбе прошёл мимо них, неторопливо и величественно; опустился на трон, тщательно расправил складки одежды, отвёл волосы назад, придирчиво осмотрел носы собственных туфель. Лица старейшин побагровели от напряжения, наконец, уан милостиво взмахнул рукой. Летни, выпрямились, отдуваясь и кряхтя.

— Мой повелитель, — угодливо повторил Голос. — Вы так давно не снисходили до нас, что солнечный свет померк и небеса укрылись за тучами. Мы каждый день проводили в унынии. Терзались, спрашивая себя, чем заслужили немилость. Единственное желание горит в наших сердцах: всегда служить вашей доблести

Марбе внимал восхвалениям с видом скучающего бога, едва же летень умолк, заговорил насмешливо:

— Мудрые старейшины, вы отлично знаете, чем заслужили мою немилость, а мне прекрасно известно, что за желание пылает в ваших сердцах и добирается до умов, — он выдержал краткую паузу. — Я собираюсь объявить войну нашему южному соседу. Сейчас вы подумаете и одобрите моё решение.

Иные из стариков прищурились, другие стали косить глазами, третьи сохранили на лицах лукавый и хитрый вид.

— П-повелитель, — запнулся Голос, — войну — значит…

— Войну, — снисходительно улыбнулся уан.

— В прошлый раз война кончилась плохо, — часто моргая, выговорил сухой старик. В отличие от прочих он не боялся смотреть правителю в глаза.

— Так, может быть, запретим её указом? — поинтересовался Марбе. Он также не отвёл взгляда и даже не моргал, зрачки его заметно расширились, улыбка стала весёлой.

Старик не нашёлся с ответом и сел. Поднялся другой. Под взглядом уана он втянул голову в плечи и несмело сказал:

— Три года назад мы решили, что ныне Дэсмэр и Сайена не благоприятствуют войнам. Вы согласились с нами.