Научи меня любить

— Как у тебя, Бирюков, все просто.

— Зато у тебя слишком сложно. Ирку свою нашел?

— Нашел. И снова потерял…

— То есть как это — потерял? Куда она делась-то?

— Никуда не делась. Домой пошла…

— А, понятно. Поругались опять, значит?

— Да нет, не поругались. Вполне мирно доехали…

— Да прекрати ты…! — окончательно выведенный из себя Бирюков выругался в трубку. — Хватит чушь нести, ты скажи, что случилось-то у тебя?

— Ладно, Степа, не злись. Мне, кажется, на самом деле помощь нужна. Незамедлительная. Поможешь?

— Помогу, конечно. А что сделать-то надо?

— Напиться надо, Степа. Напиться так, чтобы наизнанку вывернуло, чтобы упасть мордой в салат — и вырубиться. Заснуть, и не просыпаться — как можно дольше…

— Да ты постой, Погорелов… Ты скажи, что произошло все-таки?

— Да ничего особенного… Если не считать того, что меня подвинули.

— Кто тебя подвинул? Куда? На работе проблемы, что ли?

— Если бы на работе… Какой ты тугодум все-таки, Бирюков. Жираф, и то быстрее соображает. В личной жизни у меня проблемы, понимаешь? Серьезные проблемы…

— Что, никак краля твоя хахаля себе завела? — осенило наконец Бирюкова.

— Вроде того. Только, знаешь, бесит меня твой жаргон тюремный иногда, Степа. Сколько лет уже на свободе, пора бы по-человечески начать разговаривать.

— Ладно, не кипи. Смысл-то от этого не меняется, какая разница, какими словами…

— Ну так что — поможешь?

— Помогу, какой разговор! Только, знаешь, может не стоит напиваться-то?

— Так нет у меня другого выхода, Бирюков.

— Ну, это тебе так кажется. Можно ведь проблему решить радикально.

— Радикально? Это как — радикально?

— А так. Приласкать ее голубчика где-нибудь в темном переулке так, что он навсегда дорожку к своей милой забудет. Ты ведь знаешь, я могу.

— Брось ты эти шутки свои дурацкие, Степа…

— Да я не шучу. Это ж ведь устроить легко и просто. Ты только скажи. Дай команду…

— Урод ты, Бирюков. Уродом как был, так и остался.

— Ну-ну, ты полегче…

— Да пошел ты, — отмахнулся Андрей и оборвал связь.

Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. В голове звучало эхом: «Ты ведь знаешь, я могу…» А ведь и в самом деле, подумал Андрей, он может. Он на такое способен. Он уже решил однажды похожую проблему «радикальным» способом…

Бирюков был недавним его приятелем, и о его тюремном прошлом Андрей знал немногое. В принципе, он всегда был Андрею не слишком приятен, в компанию его притащил Пипин, балдеющий от Бирюковских наколок. А Бирюков прижился…

«Что же делать? Что же, черт возьми, делать мне теперь?»

Третий окурок упал на асфальт, за ним четвертый, пятый…

Давно уже погас свет в комнате у Ирины. Почти во всех окнах давно погас свет, а он все сидел в машине, курил сигарету за сигаретой, пытаясь понять…

И вдруг вспомнил — одну ее фразу, которую обронила она сгоряча, в пылу гнева. И зацепился за эту фразу, пытаясь убедить себя в том, что еще не поздно. Еще не поздно все изменить, все вернуть… Нужно только действовать — быстрее.

— Над чем так глубокомысленно размышляете, Ирина Евгеньевна? — услышала она вдруг и даже вздрогнула от неожиданности. С трудом отвела взгляд, намертво прилипший к противоположной стене. К темному пятнышку на белоснежных обоях. Сколько времени, интересно, она его изучала? И чем оно ее так заинтересовало? И вообще, почему пятнышки на обоях и всякие там трещинки на потолке порой так настойчиво притягивают взгляды? И…

Перед ней стоял Игорь, программист, и улыбался немного смущенной и, как показалось Ирине, загадочной какой-то улыбкой.

— Ты что-то спросил, Игорь? Извини, не расслышала.

— Я спросил, над чем ты так глубокомысленно размышляешь.

— Над балансовым отчетом, над чем же еще…

— Ага, — донеслось с соседнего столика, за которым сидела менеджер Анечка Седова. — Над балансовым отчетом. Она его еще с утра на стенку кнопками канцелярскими прилепила, а теперь вот сидит, изучает.

Игорь обернулся, придирчиво осмотрел стену.

— Что-то я не вижу там никакого балансового отчета. Вообще ничего не вижу, кроме стены и темного пятна на ней.

— Ну и что, что не видишь. Я вот, например, тоже его там не вижу. А она — видит. Правда ведь видишь, Горина?

— Ага, — кивнула в ответ Ирина. — Я — вижу.

— Ну вот, это ж самое главное, чтоб она его видела! А нам с тобой, Игорек, его вообще видеть не обязательно. Он нас вообще никак не касается. Это Ирке его сдавать через неделю, так что пусть изучает.

— Пусть, — Игорь не возражал. — Только, может, его на столе изучать все-таки удобнее, чем на стенке противоположной? Ближе, как-никак…

— Ничего ты, Игорек, не понимаешь, — не унималась Анечка. — Может, у нее, у Гориной нашей, дальнозоркость? Может, ей удобнее так, с расстояния читать, виднее?

— Может, — снова согласился Игорь. — Но вообще-то, в таких случаях обыкновенно пользуются очками.

— Обыкновенно, — фыркнула в ответ Анечка. — Так то Обыкновенно, а разве наша Ирочка — обыкновенная девушка?

— Нет, Ирочка — не обыкновенная, — вполне серьезно ответил Игорь.

— Ну вот! Подумал бы, прежде чем такие слова говорить!

Ирина переводила взгляд из стороны в сторону, как зритель в театральном зале.