Научи меня любить (СИ)

— Ну, иди тогда к маме!

Терпение этим утром явно не твоя добродетель, Яна.

— Мама занята, Ваньку колмит.

— Ясно. Заходи. И отвернись к окну. Отвернись, я тебе говорю.

— Затем? Я маму тозе видел. Голую.

— Так, Митя, либо ты отвернешься, либо я тебя выгоню.

— Ну не больно и хотелось вабсето, — обиделся малявка, но из комнаты не вышел, демонстративно отвернувшись к окну.

Яна наспех надела белье, футболку. Шорты были абсолютно новые. Не успела даже этикетку снять, а вернее забыла. Покрутилась, но, не увидев ничего из режущего, заправила ярлычок в задний карман — на кухне можно будет ножом срезать.

— Пойдем, покажешь, где твоя мама обитает, — Яна примирительно протянула мальчику руку. Тот, довольно улыбнувшись, схватил ее за пальцы и потянул за собой.

16

У Кожевниковых имелась мещанская привычка — летом обедать в саду. Под старой раскидистой яблоней стоял старинный огромный деревянный стол, покрытый простой беленькой клеенкой. Вместо стульев — маленькие самодельные табуреточки. Там и нашли они с Митькой Наталью.

Она сидела, подперев одной рукой тяжелую голову, другой кормила Ванютку с ложечки. Тот брыкался, упорно отворачивался от еды, свешивался с высокого детского стульчика, так и норовя в любой момент упасть. Мамашка, в простом домашнем платье, вся замученная и раздраженная, пыталась утихомирить маленького вояку, но все ее возгласы, казалось, оставались абсолютно без внимания.

Яна прошла к старой яблоне по тропинке, выложенной узорной брусчаткой, отпустила ручку Митьки и присела на стул, напротив подруги.

— Доброе утро!

— Ага, доброе оно, как же. И вообще-то уже день. Ты продрыхла, дорогая, полдня.

— Правда? Голова раскалывается.

— Я тоже как вареная. А вчера как-то веселее было. Еще и детей вот с утра пораньше привезли. Ванька полночи не спал, к маме просился. В общем, не высидели даже сутки у бабушки. Устроили и там балаган.

— Не приболел?

— Да нет, кажется, все хорошо. Просто без настроения. Все еще горишь желанием с ними понянчиться?

— Если ты мне принесешь большую кружку холодного чая, то я примкну к твоим рядам, встану плечом к плечу и поддержу, насколько хватит терпения.

— Ну вот и отлично. Давай, бери ложку, докорми этого бандита, а я пойду быстренько сполоснусь в душе и заварю нам чаек с травками. Справишься?

— Постараюсь. А где Сашка? — запоздало опомнилась Яна, перенимая пост возле деткого стульчика.

— Уехали наши мужики. На великах, на рыбалку. Дед Егор позвал на Студенку, за ершами. Ну на кой мне эти вот ерши, а? Еще и бабушка одна с внуками осталась. Вернее — уже не осталась…

— Наташ, иди, — поторопила Яна подругу, — боюсь мы долго не высидим вместе.

Дважды повторять не пришлось, через миг Наташки и след простыл.

Яна, вдохнув поглубже, улыбнулась и повернулась к малышу. С этим малюткой, по сравнению с Митькой, было сложнее найти общий язык. Ванюха к своим двум годам не говорил совсем. Ни слова. Показывал и объяснял все на пальцах так, что любой сурдопереводчик мог бы позавидовать. Как правило, его хотелки большинство слушателей, вернее зрителей, понимали. Проблема заключалась в том, что в голове у этого упрямца порой рождались совсем необычные желания, которые могли ему же и навредить. И когда Ванюшке что-то запрещали, он моментально начинал орать и обливаться горючими слезами. В общем, манипулировал, как мог. Врачи говорили, что нужно время, и ребеночек заболтает, как миленький, да и вести себя будет спокойнее.

Врачи, нужно время…

Янка вздохнула. Было горестно думать о прошлом, но оно не отпускало…

Если бы тогда все получилось, то их с Сашкой малыш был бы ровесником Ванюшки. Если бы…

— Ну что, дружок, привет. Будем играть в вертолетик? — с улыбкой начала Яна, набирая в ложечку вязкую овсяную кашу. Малыш отрицательно покачал головой.

— Не будет он у тебя эту касу, — важно отвечает за брата Митька, свисившись с качелей головой вниз.

— Это почему ещё?

— А ты не умеес! Он кУсает толька када ему нлавица.

— Ясно, ну значит пусть голодный сидит! — Яна оставила ложку в покое и сложила руки на груди.

На неё уставились две пары глаз — темных вишенок.

— Так нейзя, — снова глаголит Митька, — у него сил не будет иглать. Колми!

— Ну, он же не хочет, — Яна приняла расслабленную безразличную позу и, отвернувшись, стала рассматривать листочки на дереве.

— Бат! Ешь скалей! Иглать будем! — Митька соскочил с качелей, встал рядом со столом и важно посмотрел на мелкого, давя своим авторитетом.

Ванютка сник, почесал щеку, посмотрел по сторонам, и, не придумав ничего, что помогло бы избежать кормежки, с недовольным видом повернулся к Яне.

Но рот все-таки открыл.

Не долго думая, она докормила ребенка остатками каши и распаковала ему коробочку с соком.

— И мне, я засужил. Я помогал!

Яна взяла вторую, такую же, открыла, отдала Митьке, предварительно рассмотрев упаковку.

" Ну Наташка, ну лентяйка. Нет бы — сварить компот, пичкает магазинной едой… Как вот ей сказать, обидится, наверное."

Ванютка сидел расстроенный, что вышло не по его, и колупал красочную коробочку, изредка попивая сок.