Научи меня (СИ)

— Мы разве куда-то спешим? — я не отстану от этой партизанки. Чувствовала же, что у нее что-то на работе происходит, а она все не признавалась, отмалчивалась.

— Ты ж знаешь, что козел старый сотрудниц трахал у себя в кабинете? — мы обе понимаем, о каком козле речь. Она так только начальника своего называла. — Он же и меня сперва пытался по-хорошему склонить, еще как только я пришла в офис. Мне бывалые сразу сказали: если ему какая приглянется, то пиши пропало. Или отымеет или вынудит, чтоб по собственному писала, а то и по статье уволит. Я сперва думала: врут. Ну, мало ли какие терки с начальством бывают, решили говнецом немного полить. Решала повода не давать и вести себя строго с ним, чтобы и мыслей не родилось у козла этого. Но не тут-то было. Он сперва по ручке погладит, шоколадку принесет, будто нечаянно прикоснется или заденет. Потом начал намекать, что, мол, за определенного рода внимание к его персоне у меня работы станет меньше, а зарплаты больше. Я сделала вид, что не понимаю. Ухаживания закончились, начались придирки. Я терпела. Сама знаешь, у нас в городе хорошую зарплату не так-то и легко найти. Потом я заметила, что с документами неладное что-то. Я вот сделаю все, приготовлю на завтра, утром прихожу, а в папках будто кто-то рылся. Начала все запирать в сейф, но и это не помогло. Решилась и купила скрытую камеру, установила тайком ото всех у себя в кабинете. И правда, этот козел приходил и заменял документы в папках. Ключи-то от кабинета и сейфа у него есть запасные. Я с записью пошла к нему, говорю: или я иду в полицию, или прекращайте. Он предложил сделать вид, что ничего не было, но он прекращает меня терроризировать. Я согласилась, — я молчу, слушаю Дарью. Чувствую по тону и тому, как начинает дрожать ее голос, это не самое страшное в этом истории. — Все вроде устаканилось, но не надолго. Я видела, что он злиться на меня. Начал вызывать на работу на выходных, заваливать отчетами, бумагами. Я терпела, но поняла, что он теперь знает про камеру и у меня в кабинете не будет ни приставать, ни каких-либо подстав устраивать. Как-то натолкнулась на рекламу скрытой камеры, она вообще маленькая. Типа шпионской. Я ее в сумку присобачила. Пришлось, правда, сбоку дырочку проделать, но я решила, что безопасность дороже, чем сумка. Я и диктофон купила на всякий случай. Брала его с собой, не могла же я все время сумку с собой таскать. Ну вот, он вчера меня снова вызвал. В офисе никого. Я приехала, он завалил меня работой, якобы срочно. Потом, спустя час вызвал к себе. Я захватила и сумку, и диктофон. Он начал мне открытым текстом говорить, что подтасовал документы так, что я как будто сделала подлог в бухгалтерских документах и перевела себе на счет два миллиона со счетов фирмы. Представляешь? Два миллиона! Что раз уж я не захотела с ним переспать и получить бабки за это, то теперь буду платить ему. И что запись, как он подменяет документы у меня в кабинете, ничего мне не дает, так как там не понятно, что он делает. Слово за слово мы поругались. Я сказала, что увольняюсь, напишу на него заявление в полицию, что он пристает и про этот разговор. Он сказал, что мне доказывать нечем и это лишь мои слова. Я не сказала ни про видео, ни про диктофон. Побоялась, что он залезет ко мне в сумку и заберет и камеру, и диктофон. В общем… , — было слышно, как подруга проглотила ком и шмыгнул носом. — Изнасиловал он меня, в общем. — меня слова подруги как обухом по голове припечатали. Я реально не думала, что такое может быть в наше время.

— Даша, я… я….я не знаю, что сказать, — призналась я. А что я могла сказать? Держись? Это надо пережить? От такой банальщины только хуже.

— Сегодня отправила ему на электронку письмо с заявлением об увольнении. Он написал, что завтра подпишет. И мне выплатят долг по зарплате, и курьером вышлют трудовую. Пригрозил: если я кому-то что-то расскажу, он меня в порошок сотрет. А он может, ты ж знаешь, он влиятельный человек. Кать, я теперь из дома выходить боюсь! — уже навзрыд плачет мне в трубку подруга.

— Дашенька, милая моя, не плачь, прошу тебя. Ты в полицию пойдешь?— во мне все кипит, хочется растерзать мразь. Голыми руками в него вцепиться и рвать зубами на части.

— Нет, конечно. Ты представляешь, что будет? Мне и видео не поможет. Скажет: или сфабриковала, или разыграла, или еще что. Не знаю. Фантазии у него хватит. Скажет: у нас такие ролевые игры. У меня родители в городе живут, не дай бог до них дойдет, я до смерти от позора не отмоюсь,— всхлипывает подруга. — Он пригрозил: что если я вякну только кому, он с заявлением по этим сфабрикованным документам пойдет. И ты знаешь, ему поверят, а мне нет, — от слез подруги сердце в клочья рвется, у самой слезы по щекам теку.

— Приезжай к нам, у нас поживешь, — я сама уже реву в голос и вижу, что на кухне показался Никита. Он обеспокоенно смотрит на меня и ждет, когда я объясню причину слез.

— Да не хочу вас стеснять, — мямлит подруга.