Научи меня убивать

Но на этот раз правило не сработало, лазеек не было ни одной, даже самой узкой, через которую пролезет только кошка. Олег дошел до ближайшего угла, повернул, прикинув, что с фасада все и должно быть красиво, а вот о задворках по старой русской традиции заботиться было не принято. И просчитался, топал вдоль плотно пригнанных друг к другу зеленых щитов, останавливался, прислушиваясь, но с той стороны доносился только грохот техники, летели выхлопы и слышались обрывки чужой речи. Еще один поворот, за ним небольшой обрыв, и открывается роскошная панорама на город, на заболоченный луг, поросший камышами и осокой, на крохотную речушку и на железную дорогу, что осталась слева. Шум поездов и электричек слышался здесь превосходным образом, но не досаждал, а навевал скорее романтическое настроение, бередил ненужные воспоминания. Хорошее место урвал Шестаков для своего любимого детища, красивое, открытое, сулящее в будущем немалые прибыли. Рядом въезд в город, через который прет на Москву и обратно нехилый трафик, ибо объездным путем местные власти не озаботились, через дорогу рынок, метрах в трехстах — железнодорожная станция. «Стратег». — Олег поежился от сырости подползавшего из низины тумана и пошел дальше в обход стройки. И смотрел теперь не по сторонам — на красные и зеленые щиты, не дававшие надежду проскочить не то что кошке, а даже крыске или мышке. Можно, конечно, попытаться через верх, но там предусмотрительно растянуты спирали-«егозы», с голыми руками на такую преграду кидаться глупо. Остается поверху перелететь или подкоп сделать, иначе никак на стройку не попасть. И признать свое поражение — этот забор безупречен, надо искать другой путь.

Олег задрал голову, посмотрел на уходящие к тучам стены двух башен, даже не стены пока, а только перекрытия, вертикальные и горизонтальные, точно скелет нарождающегося на глазах чудовища. По открытым площадкам ходили люди в сине-оранжевой спецухе, кто-то сидел на самом краю, свесив ноги, и смотрел на Олега с высоты примерно десятого этажа. Обернулся, точно его окликнули, вскочил и моментально убрался из виду, а на его место вышли несколько человек в обычных костюмах, и Шестаков выделялся на их фоне и габаритами, и седой шевелюрой, и повадкой. Он шел точно сам по себе и в то же время в толпе подчиненных, его свита телепалась за ним, как хвост за павлином, сделала круг по площадке и улетучилась в недра здания. «Жив, скотина. Это хорошо». — Олег даже вроде как обрадовался, увидев местного олигарха в добром здравии, а также полного сил и энергии, раз хватало ему и того и другого, чтобы скакать по этажам. Хотя внутри наверняка лифт какой-никакой имеется, иначе Шестаков давно бы похудел.

Забор закончился, Олег снова оказался у наглухо закрытых ворот, огляделся по сторонам, посмотрел вверх в поисках камер наблюдения. Вроде незаметно, и это можно использовать, даже не можно — нужно, но пока непонятно, как и для чего… Олег вышел на обочину, пропустил маршрутку и еще пару машин за ней, убедился, что остальные пока далеко, шагнул на проезжую часть и увидел Веру.

Девушка стояла под козырьком автобусной остановки и смотрела на верхние этажи «небоскреба». Спокойная, как всегда, руки в карманах, за плечом большая темная сумка и вроде как даже тяжелая. Длинный «хвост» лежит на плече, кожаная куртка застегнута под горло, лицо сосредоточенное и отрешенное одновременно. Олег шарахнулся назад, отбежал к забору, надеясь, что Вера его не заметила, да и поток машин, к счастью, пошел сплошняком — открыли переезд, и на подъезде к нему едва не образовалась пробка. Но Вера на машины внимания не обращала, она не сводила глаз с железобетонного скелета, не двигалась, и тут Олег сообразил, что девушка стоит точно напротив ворот. Если они сейчас откроются и покажется шестаковский «Мерседес», то попасть в лобовое стекло с расстояния пятнадцати метров смог бы и Диман, а уж Вера из «беретты» запросто продырявит и водителя, и пассажира, и всех, кто окажется внутри, легко и непринужденно, как анатомические мишени.