Научи меня верить

– Ну, ты смотри, как мне везет-то сегодня, а! – произнес странную фразу Александр и в следующую минуту, подхватив Олесю на руки, шагнул в сторону ее коттеджа.

– Ч-ч-что Вы себе п-п-поз-з-з-зволяете?! – попыталась было возмутиться Олеся и даже завозилась в попытке вернуться на землю. – Я и с-с-сама могу д-д-дойти.

От холода Олесю начало трясти. Мороз к ночи стал заметно сильнее.

– Дойдешь ты, как же! Сама уже замерзла так, что трясет всю! А завтра проснешься простуженная. Не самое приятное время, чтоб болеть, как считаешь? Праздники, веселье, а ты с температурой дома будешь лежать? И потом, тебе же еще рожать! – проговорил, прижимая девушку теснее к своей груди.

– Я т-т-тяжелая, – возразила из чистого упрямства Олеся, укладывая тем временем голову на плечо Александра. – В-в-вот уроните меня и б-б-будете ходить ко мне в б-б-больницу. Б-б-будете мне ап-п-пельсинки с цветами носить?

– Буду, поверь, – Александр проговорил это совсем тихо, будто только для себя, – и апельсинки, и цветы, и все, что только пожелаешь.

Это было последнее, что она вспомнила утром.

Утром Олеся проснулась в своем коттедже, в своей же спальне, раздетая до нижнего белья и почему-то в мужских объятиях.

Она сама была закутана в одеяло словно в кокон, мужская рука обхватывала ее за талию, мужская нога была закинута ей на бедра и прижимала ее ноги. И рука, и нога мужчины лежали поверх одеяла.

Сам мужчина, оставшись совсем без одеяла по ее, Олеси, вине, лежал за ее спиной, уткнувшись носом в ее макушку. Олеся ощущала его дыхание всей кожей, она даже через толстое одеяло слышала, как бьется его сердце. Знать бы еще, кто стал свидетелем ее позора.

Олеся аккуратно пошевелилась, пытаясь выпутаться из мужского захвата.

Во-первых, элементарно хотелось пить, во-вторых, очень хотелось, уж простите за прозу жизни, в туалет, а, в-третьих, она не помнила, как она оказалась в своей комнате, и что самое ужасное, она не помнила, с кем она сюда пришла!

Судя по тому, что нижнее белье на ней все-таки было надето, между ней и незнакомым мужчиной ничего не было. Осталось только выяснить, кто этот галантный кавалер, который, раздев ее до белья, не воспользовался ее состоянием.

В голове крутилась одна мысль: «Только бы не Дмитрий Гром!» Почему-то видеть парня сейчас, а главное знать, что он видел ее раздетой и прикасался к ней, Олесе хотелось меньше всего на свете.

Она полежала так несколько секунд и поняла, что природа все-таки берет свое. Судя по мерному дыханию мужчины за ее спиной, он просыпаться явно не собирался, а пить и в туалет ей хотелось все больше. И она сейчас не знала сама, чего же больше она хочет: пить или сначала в туалет.

Олеся развернулась в коконе из одеяла, мужских руки и ноги и уткнулась носом в мужскую грудь. Точнее, в родинку на мужской груди. Она знала эту родинку. Видела, да чего уж там, откровенно любовалась на нее и совсем не единожды! Олеся, боясь поверить себе и своим глазам, медленно подняла взгляд к лицу мужчины.

Нет, ей не показалось.

Она провела ночь в объятиях Александра.

Олеся закрыла глаза, медленно и глубоко вздохнула, почувствовав аромат мужской туалетной воды и аромат тела мужчины. Судя по всему, Александр, в отличие от нее самой, принял вчера вечером душ.

Косметика! Получается, что она уснула вчера при полном макияже! Да она же сейчас, должно быть, похожа на панду! М-да… Не в таком виде она мечтала оказаться в объятиях этого мужчины…

Олеся так же медленно выдохнула и начала разворот в обратную сторону.

– Леся, хватит крутиться! Рань несусветная же! Все спят, давай тоже еще поспим, а? – проговорил Александр и снова притиснул ее к своей груди.

– Мне бы в душ, – пискнула не оборачиваясь.

Мужчина вздохнул и выпустил ее из своего захвата. Олеся выскользнула ужиком из одеяла и рванула в душевую. Сейчас ей было все равно, что Александр увидел ее почти голую.

Ха-ха три раза! Он же сам ее и раздевал сегодня ночью, так что уж точно увидел все, что хотел, так какой смысл теперь-то комплексовать, верно ведь?

Влетела в ванную комнату и первым делом рванула к раковине и к висевшему зеркалу.

Замерев перед зеркалом и глядя на себя огромными глазами, прошептала, повторив выражение отца:

– Да твою же ж в душу маму, Олеся! Ну вот как так-то?

Медленно вдохнула и так же медленно выдохнула, скомандовала себе:

– Так, а теперь приняла душ, смыла косметику, почистила зубы, замоталась в полотенце на голое тело и пошла соблазнять мужика, пока он там в боевой готовности.

Выполняя запланированные команды, твердила сама себе, уговаривая исключительно себя же:

– Да, он – твой шеф. Ну и что? Ты все равно планировала увольняться, верно? Верно! У тебя даже заявление уже написано. Так? Так! И потом, Олеся Тихая, уж себе-то ты можешь признаться в том, что мечтала об этом? Можешь. Мечтала. И придумывала разные варианты, как бы ему на глаза в неглиже попасться, верно? Верно. Так вот он, этот момент. Вперед!

Она приняла душ, замоталась в полотенце и шагнула в спальню.