Научи меня верить в любовь

Пока еду домой, начинает болеть голова. Это не просто головная боль от усталости. Это признак надвигающейся катастрофы. Прошу таксиста остановиться у аптеки и закупаюсь витаминами, надеясь, что это спасет меня и быстро поставит на ноги.

Девчонки дома нет. Хорошо. Принимаю душ, закидываю в себя таблетки и отправляюсь в офис. К вечеру становится хуже. Закрываюсь в кабинете, не желая никого видеть. Голова похожа на кусок ваты и ничего не соображает. Глаза болят, а нос наотрез отказывается дышать. И я понятия не имею, чем все это лечится.

Домой возвращаюсь рано. Сегодня не ужинал в ресторане. Мне вообще не хочется есть. Девчонка на кухне. Что-то готовит. У меня даже нет сил на злость. Ухожу к себе в комнату. Снова закидываю в рот витамины. Не хочу ложиться в постель. Это будет означать, что я сдался, но Климов еще никогда не сдавался.

Проходя в ванную, встречаюсь в коридоре с девчонкой. Она всматривается в меня. Да, наверное, выгляжу я также, как и чувствую себя, – хреново. Но это не дает тебе никакого шанса, мелкая заноза. Завтра я снова буду в строю.

Ночью просыпаюсь от того, что я весь мокрый. Кожа горит, словно меня засунули в печь. Отбрасываю одеяло. Легче не становится. Хочется распахнуть окно. Но понимаю, что это не выход. У меня температура. А дома ни градусника, ни лекарств. Чудесно, Климов! Ничего, прорвемся. Надо только дожить до утра.

Изредка проваливаюсь в сон, но он не глубокий. Хочется умереть. Пытаюсь понять, сколько сейчас время, но перед глазами все расплывается. Кожа липкая от пота. Мне противно. С трудом добираюсь до душа. Я даже не знаю, дома ли еще девчонка. У меня сейчас такое состояние, что мне все равно, что она может увидеть меня таким.

После душа немного легче, но ненадолго. У меня нет чая – только кофе. Кое-как заказываю доставку лекарств. К головной боли добавляется ангина. Пытаюсь спать, но это скорее смахивает как короткую кому. Где мои таблетки? Проверяю заказ – в обработке. Можно было бы позвонить Успенскому, Макеевой или Регине, но не хочу просить. Я не ненавижу просить о помощи. Лучше умру здесь в одиночестве.

Не знаю, темнеет это в моих глазах или за окном. Доставки из аптеки до сих пор не было. Или я проспал ее? Как долго человек может жить с высокой температурой? Когда организм начнет справляться сам?

Снова проваливаюсь в какое-то небытие. Откуда-то издалека до меня доносится шорох. Не могу открыть глаза. Сухие губы не слушаются. Лба касается что-то прохладное. Боже, как же хорошо! Но это быстро заканчивается. Стон. Неужели, мой? Мне все это снится.

– Выпей.

Не могу. Я ничего не могу сделать.

– Это лекарство от температуры.

Кто это? Я не понимаю. Губ касается что-то твердое. Неприятно и больно.

Снова проваливаюсь в никуда.

Просыпаюсь. Темно. Но мне легче. Я еще не здоров, но голова уже не полыхает огнем. В полумраке вижу на тумбочке возле кровати стакан с водой, таблетки и градусник. Откуда?

Девчонка?

Может, Макеева?

Где мой телефон? Включаю ночник. Вот, здесь на тумбочке. Куча звонков и сообщений. Набираю ответ только Успенскому и указания Регине. Надеюсь, через пару дней вернуться в офис, хотя могу работать из дома. На часах два ночи. Хочется спать.

Утром температура возвращается. Глотать невозможно. Но пересиливаю себя, проталкивая в горло таблетку. Вскоре снова вырубает. Когда опять просыпаюсь на тумбочке бокал с чаем, какой-то бутылек и еще одна коробка с таблетками. Это точно не Макеева. Температура ниже тридцати восьми. Но горло…

В ближайшие три дня я пью все, что появляется на моей тумбочке. Не знаю, кто это приносит и когда. Вряд ли девчонка. Ей незачем мне помогать. Горлу легче, но все еще чувствую дискомфорт. Хочется вымыться. Футболка липнет к телу и пахнет потом. Кажется, я не менял ее уже несколько дней.

В гостиной сталкиваюсь со своей занозой. Смотрит оценивающе, но молчит. Неужели, она? Зачем? Не понимаю. В этом нет ни смысла, ни логики. После душа легче, но все еще чувствую слабость. Возвращаясь, застаю в комнате девчонку. Она уже выходит, но на тумбочке бокал.

– Ты? – хрипло спрашиваю я. Молчит. Хочет уйти. – Но почему?

Останавливается на пороге и оглядывается.

– Мама всегда учила меня помогать тем, кому плохо.

Она выходит, оставляя меня в полнейшей прострации. Чувствую себя настоящей сволочью. Нет, раньше я называл себя сволочью. Это было моим девизом по жизни. Но сейчас я ПОЧУВСТВОВАЛ себя настоящей сволочью. И это долго не давало мне покоя, мешало. Как крошки в постели, так это чувство не давало уснуть, расслабиться, отключиться и предаться процессу выздоровления.

Я смотрел, как она приносит мне лекарства, бульоны, чай и не понимал. Я на самом деле НЕ ПОНИМАЛ, почему? Для меня это оставалось загадкой. Она молчала.

Может, хочется выслужиться, заработать очки, чтобы я отменил правила или штрафы? Или увеличил карманные расходы?

У меня не было другого объяснения, потому что ее объяснение казалось мне откровенным бредом. Я бы ни за что не стал помогать человеку, который меня ненавидит и унижает.