Научи меня жить

Ныне уважаемый профессор, возглавляющий клинику, а когда-то практикующий хирург, бывший однокурсник Эльзы, сестры Герберта. Именно Аркадий собирал ногу Герберта по кусочкам, как картинку из пазлов, почти 20 лет.

– Не слишком шикарный выбор, однако! Или на протезе, или всю жизнь хромать и ходить с костылем! – усмехнулся Герберт.

– Ключевое слово в данном случае «Ходить». Мне кажется, выбор очевиден. Или ты не хочешь полностью соответствовать своему прозвищу и стать настоящим Киборгом с частичной заменой органов? Заметь, не всех, а всего лишь одного-единственного коленного сустава! – хитро прищурился уважаемый профессор.

– Убедил! – хмыкнул Герберт. – Почему-то мне кажется, что и палата для меня у тебя уже приготовлена!

– Улучшенной комфортности и с шикарным видом на наш парк! – подтвердил профессор и продолжил:

– В таком случае позволь тебе представить мою лучшую ученицу и главного хирурга нашей клиники: Ангелина Викторовна Савельева, – Аркадий показал на худенькую молодую женщину, сидящую с Аркадием за одним столом. – С сегодняшнего дня ты в ее подчинении. Заметь, полном и безоговорочном!

Нет, боль в колене и здесь, в этом уединенном месте, не покидала тело Герберта, весь последний месяц боль постоянно была с ним. Круглосуточно. Не давая жить без обезболивающих, спать без снотворного и заставляя торопить время в ожидании операции, считая до нее дни.

Это уже решенный вопрос – ногу ему оставляют, соберут пазл из его костей, и оставят. Да, будет всю оставшуюся жизнь хромать и ходить с тростью, но главное, что ходить, и сам, а не ездить в инвалидном кресле. В этом Аркадий, конечно, прав.

Осталось только дождаться имплантата, сделанного специально для него. А потому Герберт жил и работал в больнице, в личной палате улучшенной комфортности, эскулапы от медицины не разрешили ему улететь домой в ожидании своего нового сустава. Боялись, что кости сдвинуться, и имплантат не подойдет, потому и не отпускали, считай, не выпускали.

Аркадий лично следил за тем, чтобы строптивый пациент был всем доволен и не сбежал, он даже разрешил Анжеле приходить и быть с Гербертом почти круглосуточно. Но тут уважаемый профессор просчитался, оказав Герберту медвежью услугу. Нервы и так были на пределе, а тут еще Анжела со своей любовью! Не слышала, не понимала и не хотела принимать, того, что они расстались. Расстались еще там, дома, в родном городе, за неделю до того, как он улетел сюда в клинику на обследование.

Когда тоска накатывала очередной волной, когда казалось, что стены палаты давят, Герберт приезжал сюда, к этому затерянному в парке пруду. Только здесь он мог посидеть в тишине и покое, думая о жизни.

Вернется домой после операции, наймет ландшафтного дизайнера, пусть выкопает на территории рядом с домом пруд. Конечно, такой большой не получится сделать, но вполне приличный – это запросто. И рыб надо запустить. У воды хорошо думается о жизни.

Не о жизни вообще, а своей, отдельно взятой.

Зачем он живет? Ему в этом году исполнилось 45 лет. Не самый плохой возраст для мужчины, но это если у тебя есть ради кого жить. А ради кого живет он? Ни жены, ни детей.

Ради сестры? Смешно и глупо. У сестры своя жизнь, и уже давно. Сестра старше его на 11 лет, но все чаще ему кажется, что это он старше и опытнее. Нет, он никак не зависит материально от сестры. Даже наоборот, помогает племянникам, оплачивает их учебу, но близости между ними нет и не может быть. Жизнь в разных городах накладывает свой отпечаток.

Друзья? Точно не ради друзей. Впрочем, и тут жизнь все расставила по своим местам – как оказалось, верный друг у него остался только один. Вот у Пашки личная жизнь бьет ключом: друг, наконец-то, нашел свою королеву. Снежную королеву. Умную, красивую и удивительно ранимую женщину. Сегодня Павел и Аглая пригласили его на свою свадьбу. Конечно, он будет у них на торжестве, куда ж он денется. Тем более что там будет только узкий круг из близких друзей и родных.

Друзей… Теперь их не трое. Эх, Саня, Саня! Слил свою жизнь в унитаз. Пришел бы, поделился проблемами, они бы с Пашкой помогли, решили бы его проблему. А он выбрал подлог Пашкиного завещания, рейдерский захват Пашкиного же производства и похищение его дочери.

Тьфу, зараза! Мерзко и гадко на душе от предательства одного из лучших друзей.

Герберт машинально потер больную ногу, вспомнив недавние события. Пусть не в его жизни, а в жизни лучшего друга, но предал-то их другой лучший друг, и предал обоих. Предал их дружбу, слив в отхожее место то, что началось еще со службы в армии.

Хорошо, все-таки, что здесь нет скамеек и, как следствие, нет гуляющих. Лично ему скамейки не были нужны – он уже сидит. Герберт усмехнулся своим мыслям и замер, глядя на воду. Замереть было отчего: на водную гладь только что опустилась пара белоснежных лебедей.