Научите меня стрелять

Пока Михаила осматривал дежурный врач, Матюшина не находила себе места. К счастью, все оказалось не так плохо – выйдя к нам после осмотра раненого, хирург сказал, что пуля лишь слегка задела кость. Михаила готовили к операции, а мы поехали искать гостиницу.

Только мы разместились, в наш номер постучал винодел:

– Кето, я купил кушать.

Он внес бутылку вина, лаваш, зелень, помидоры и курицу гриль.

– Шалва, – мы с Элеонорой благодарно уставились на него, – ты настоящий друг. Где ты взял это богатство среди ночи?

– Здесь повар земляк. Утром будет хачапури, – пообещал генацвали.

Мы набросились на еду и в один момент прикончили все, что принес Шалва. Аппетитно обсасывая куриную косточку, Шалва Гургенович спросил, обращаясь к Эле:

– Ты стрелять откуда умеешь?

– Недавно в клуб стрелковый записалась, – объяснила она. – Хотела Гошку убить.

– Гошку?

– Да, – подтвердила подруга, отвернулась и замолчала.

Шалва Гургенович вытер салфеткой рот, разлил по стаканам остатки вина и предложил:

– Помянем.

Мы молча выпили за непутевого Никифорова, после чего Шалва поднялся, поцеловал меня в губы и ушел в свой номер. Я стояла столбом у порога, пока Эля не окликнула меня.

Поставив телефон на подзарядку, я легла, но сна не было ни в одном глазу. В голове мешались ужасная смерть Гошки, лицо Олега Денисовича, стрельба, ранение Белого, Шалва и его поцелуи. Егоров, итальянец и шеф казались мне далеким мирным прошлым.

Элеонора тоже не спала, вздыхала, крутилась, кровать под ней скрипела, и я не выдержала:

– Эля, что с тобой?

– Миша такой хороший человек.

– Да, конечно. Что тебя мучает?

– Мне нечего ему предложить, понимаешь?

Я не понимала, что значит – нечего предложить. На месте лесного пожара через короткое время появляется буйная растительность – природа стремительно зализывает раны. Но я ничего посоветовать подруге не могла, потому что сама ничего не понимала в своих чувствах и поступках. Все потому, что Егоров был моложе меня и не внушал никакого доверия. И к тому же он ни разу не говорил со мной о нашем будущем. Только об участках и о строительстве общего дома. Но это ведь не предложение руки и сердца. Или предложение? С Егорова станется…

– Спи, утро вечера мудренее, – посоветовала я Эле.

Телефон зазвонил в восемь утра. На связи был Пашка, и начал он с претензий:

– Ну и где тебя черти носят, ясное море?

– Паш, здесь Михаила ранили, мы его в госпиталь вчера устроили, его прооперировали, рана нетяжелая, но надо навестить, – скороговоркой выдала я.

– Чего?

Пашка замолчал. Потом вздохнул и поделился выводами:

– Ты кого угодно до могилы доведешь, а в компании своей безмозглой подруги вы подорвете генофонд нации.

– Это вы с Белым генофонд? – фыркнула я.

– А то кто же еще, этот ваш Гошка, что ли?

– Гошки больше нет.

Тишина в трубке стала пугающей. Пашка пришел в себя не сразу.

– Видимо, – наконец сказал он, – за тобой придется приехать. Возьму отпуск за свой счет, иначе вы еще кого-нибудь угробите, пока до дома доберетесь.

– Паш, – стала я убеждать любимого, – зачем тебе отпуск тратить на такие глупости, мы с Элей сейчас навестим Михаила, и сразу в Краснодар, а оттуда домой.

– Хорошо, – подумав, согласился Пашка, – через два часа отзвонишься.

– Уф, – произнесла я, когда Егоров отключился. – Хорошо, что он не знает про Шалву Гургеновича.

Потом мы с Элей чистили одежду и приводили себя в порядок, насколько это возможно в дорожных условиях. Я критически осмотрела в зеркале свою разбитую губу и осунувшееся лицо. На мой взгляд, это никакой маскировке не подлежало. Од нако Шалва, увидев меня, покачал головой.

– Ты самый красивый девушка, – заверил он меня.

У Белого в палате находился следователь, пришлось ждать, пока Михаил освободится.

Наш богатырь выглядел так, будто его окунули в отбеливатель: румянец куда-то подевался, вместо него появились круги под глазами. Элеонора сразу определила:

– Мише нужны уход и усиленное питание.

Белый подарил Элеоноре благодарный взгляд и сообщил две новости:

– Банда, которая сидела на хвосте у Гошки, – это серьезные ребята. В последнее время установлено, что они связаны с ближневосточной террористической группировкой, получают оттуда деньги и оружие. В ее составе есть ингуши, дагестанцы, русские, а те двое, которых мы подстрелили, – турки из Батуми.

Белый помолчал, проверяя эффект, который произвели его слова. Эффект был потрясающим, мы пришибленно молчали. Миша продолжил:

– Никифорова надо забрать и предать земле. Кто этим займется? – строго посмотрел на нас капитан.

– Да, – закивали мы с Элеонорой, и Шалва нам поддакнул, – конечно, мы должны проводить Георгия в последний путь.

– Елки, мне Егоров точно мозг разрушит, – расстроилась я, вспомнив, что обещала Пашке позвонить и сообщить, что выезжаю.

– Дай, – Михаил потянулся здоровой рукой к телефону, – я ему сам все объясню.

Я спохватилась, но было поздно, Михаил уже объяснял:

– Паш, Шалва и девчонки займутся организацией похорон, а мне еще дня три проваляться придется. Кто? Шалва? А, это наш друг из Грузии, – сообщил Егорову Белый.

Я вышла из палаты, бормоча под нос: «Не госпиталь, а дурдом».