Научиться быть ведьмой

– Тш-ш, – еле слышно шепнул, практически просто выдохнул он ей в самое ухо.

– Матвей Тимофеевич, что вы скажете об успеваемости Двинской? – продолжил разговор Павел Борисович. – Как вы будете голосовать?

– Не могу сказать, что студентка отличается особыми талантами, – ответил проректор, – но на тройку справляется. Сегодня, например, у нее получилось применить методику левитации, пусть даже в очень простом варианте. Не думаю, что буду голосовать за ее отчисление.

– А я вам советую, уважаемый Матвей Тимофеевич, подумать хорошенько, прежде чем голосовать против. Такие слабенькие студенты тянут назад успеваемость всей группы. Разве не так? – приторно-сладким голосом спросил Павел Борисович.

– Возможно.

– Разве не в ваших интересах, чтобы ничто не мешало другим студентам этой группы хорошо учиться? Чтобы у них вообще была возможность учиться.

– В моих, – промямлил проректор.

– Вот и славно, что вы меня поняли, уважаемый Матвей Тимофеевич. Я знал, что вы благоразумный человек. Я рассчитываю на ваш голос.

Вероника еле сдерживалась, чтобы не выскочить из кладовки и не попытаться заступиться за себя. Но каждый раз, стоило ей шелохнуться, она ощущала, что выскочить все равно не удастся – Никита держал ее так тесно прижатой к себе, что вырываться было бесполезно.

Через минуту разговор профессоров затих, но по скрипу кресла можно было догадаться, что один из собеседников оставался в кабинете, причем, учитывая какой жалобный скрип издавало кресло, было понятно, что оно держит в своих объятиях необъятного Матвея Тимофеевича.

– И долго мы будем тут сидеть? – шепнула Вероника Никите.

– Пока Бегемотик не уйдет. Надеюсь, он не рассчитывает здесь заночевать.

Прошло несколько минут, и молодые люди вздохнули с облегчением, потому что услышали, что проректор встал с кресла и направился к выходу. Но в этот момент в кабинет зашел еще один человек.

– Матвей Тимофеевич, вот вы где. А я везде вас ищу. Надо с вами поговорить. – По голосу нетрудно было догадаться, что новым собеседником проректора является Петр Иванович.

– Надеюсь, вы помните, что на следующей неделе состоится заседание Совета профессоров? – продолжил ректор.

– Да, я в курсе.

– Павел Борисович собрался обсудить на нем успеваемость одной из студенток, Вероники Двинской. Хочет поставить на голосование вопрос об ее отчислении из Университета. Вы что по этому поводу думаете?

– Думаю поддержать Павла Борисовича. Ведь Двинская действительно перебивается с тройки на двойку.

– Я бы на вашем месте, хорошенько подумал, прежде чем голосовать за отчисление. – В голосе ректора послышались угрожающие нотки.

– Почему?

– Потому что в ваших интересах сделать то, о чем я вас прошу. – Угроза в голосе Петра Ивановича переросла сначала в раздражение, а потом в гнев. – Или вы думаете, я поверил вашему рассказу о внезапно постигшей вас болезни, такой серьезной, что вы даже не смогли позвонить предупредить, что вас какое-то время не будет на работе, и таком же внезапном исцелении? Вы думаете, я не догадываюсь, почему вы отсутствовали в Университете эти несколько дней?

– Суперзлой, – шепнула Вероника Никите. – Преподам, оказывается, тоже от него достается.

– Хорошо. Я подумаю, – промямлил проректор.

– Подумайте, Матвей Тимофеевич, подумайте, – зловещим голосом прорычал Петр Иванович. – Я знаю, какой вы трудоголик, как вам будет тяжело, если придется раньше времени отправиться на пенсию по статье о профнепригодности.

– Пожалуй, вы, Петр Иванович, правы. Отчислять студентку не стоит. Вот сегодня, например, она вполне сносно справилась с практическим заданием по левитации пусть даже и очень простеньким.

– Я знал, Матвей Тимофеевич, что мы найдем с вами общий язык, – мягко произнес ректор. – Я рассчитываю на ваш голос.

По звукам, раздавшимся после этой фразы, стало понятно, что оба собеседника вышли из кабинета.

– Никит, – прошептала Вероника, – это ты мне помог? Ты сделал так, чтобы листок левитировал?

– Я.

– Я так и подумала. Наташа бы не решилась пойти на такой подлог. Она не любит нарушать правила. – Шаги, которые были слышны в коридоре, затихли. И можно было уже говорить вслух, но Вероника все равно продолжила шепотом: – Спасибо. Похоже, ты меня спас от отчисления. Если бы листочек над моей ладонью сегодня не приподнялся, Матвей Тимофеевич не передумал бы меня выгонять даже под давлением ректора. Кстати, не знаешь, чего это Петр Иванович заступался за меня?

– Наверно, считает, что ты можешь учиться лучше.

– А мне кажется, что он все еще надеется, что я помогу ему найти документы, которые пропали из его сейфа. По крайней мере, он продолжает каждый день писать мне на электронную почту и требовать, чтобы я отчиталась, как продвигается мое расследование. А оно никак не продвигается. Так что, скорее всего, после Нового года, когда истечет срок, который он мне отвел, меня так и так отчислят, – грустно вздохнула Вероника.

– Не отчислят, мы что-нибудь придумаем. Я тебе помогу с поиском пропавшей информации.

– Спасибо, Никита, – второй раз за последнюю минуту поблагодарила Вероника.

– Да пока не за что.