Научная фантастика - особый род искусства

В ранней приключенческой повести Томана "Что происходит в тишине" (1948) подобные промахи не так бросались в глаза. Фронтовые разведчики бились над загадкой: кто регулярно передает гитлеровскому командованию планы предстоящих операций? "Предателем" оказалась "забытая" фашистами при отступлении мощная электролампа с вмонтированной крошечной телевизионной камерой. Под лампой наши картографы случайно поставили стол. Немецкая разведка рисковала, стало быть, секретным прибором, будучи уверена, что наши оперативные карты лягут именно под эту лампу.

И все же научно-фантастическая "изюминка" украшала рассказ, и не только неожиданной ударной концовкой. Если бы следователь не докопался до телепередатчика, по логике вещей ему пришлось бы предъявить тяжелое обвинение девушке-чертежнице, а она во всех отношениях заслуживала доверия. К тому же миниатюрная телекамера во время второй мировой войны была все-таки вещью необычной. Интересной была фантастическая посылка и в другой ранней повести Томана "Мимикрин доктора Ильичева" (1939). Состав, меняющий свой цвет в зависимости от окружающей цветовой гаммы, делал "невидимым" советского разведчика.

В послевоенных сюжетах Томан не стремится к оригинальной выдумке. В повести "Неизвестная земля" иностранная разведка охотится за секретами советского ученого при помощи магнитофончика, спрятанного в ручке зонтика. В "Технике - молодежи" автор мог бы найти снимок магнитофона в перстне, а в статьях этого журнала почерпнул бы более содержательные сведения из нейтронной физики, чем те, которые тайно похищают в его повести.

Видимо, под воздействием теории предела писатель предпочел переписывать идеи, апробированные коллегами-фантастами. Рассказ Томана "Девушка с планеты Эффа" (1961) даже в деталях повторяет, ничего не добавляя, аргументацию "Звездных кораблей" (1947) и "Сердца Змеи" (1959) И.Ефремова насчет вероятного человекоподобия инопланетных разумных существ. В повести "Говорит Космос!.." (1961) обыграна идея американского проекта "Озма" (поиски радиосигналов иных миров), многократно использованная другими фантастами.

Приключенцы ощутили потребность идти в ногу со временем, но ограничились приспосабливанием научно-фантастического материала к своему жанру. Не произошло перехода к "приключениям мысли". Получился искусственный гибрид. Две-три научно-технические новинки, взятые наспех, без подлинной фантазии, а то и просто вымышленные, оставались малозначащим привеском к остросюжетному повествованию.

Такой гибрид создавали и те писатели, которые шли от научной фантастики. Приемами детективного боевика или романа приключений пытались оживить малооригинальные научные "изюминки" С.Беляев, В.Немцов, В.Сапарин, В.Иванов, А.Мееров, Н.Дашкиев, В.Ванюшин и др. В обоих случаях господствовало приключенческое начало.

Фантасты-приключенцы не дали заметных произведений, не познакомили читателя с новыми или хотя бы заново разработанными крупными гипотезами и во всяком случае не открыли для научно-фантастического романа каких-то новых путей. Зато их сочинения дали повод упрекать научную фантастику в отставании от жизни. Фантасты-приключенцы очень способствовали ходячему мнению о научной фантастике как литературе второго сорта.

"Диффузия жанров" - просачивание полуфантастических мотивов в приключенческий роман и приключенческих штампов в научно-фантастический - время от времени порождает волну откровенного эпигонства и даже плагиата. В "Гриаде" (1959) А.Колпакова оказалось столько заплат выкроенных из романов Уэллса ("Когда спящий проснется"), Толстого, Ефремова, что это бросилось в глаза даже школьнику".[279]

Эпидемия заимствований даже вызвала пародию. Саркастические выпады украинского писателя Ю.Герасименко в повести "Когда умирает бессмертный" (1964) насчет современных "аэлит" адресованы целой плеяде "последователей" Толстого. Повесть Л.Оношко "На оранжевой планете" (1959), не будь она на уровне макулатурных "Психомашин" и "Межпланетных путешественников" 20-х годов, сама могла бы быть принята за пародию на "Аэлиту" - настолько "добросовестно" перелицован в ней сюжет Толстого. Разве что действие перенесено на Венеру да Аэлита переименована в Ноэллу. А между тем эта нелепая книжонка была выпущена одним парижским издательством на французском языке и создает за рубежом превратное представление о нашей научной фантастике.

Едва ли лучше заимствованы мотивы Толстого в повести К.Волкова "Марс пробуждается" (1961). Впрочем, флирт пылкой царицы Марса с землянином по безвкусице восходит, пожалуй, к более раннему источнику - марсианским романам Э.Берроуза. Первая фантастическая повесть Волкова "Звезда утренняя" (1957) обнаруживала хотя бы близость к беляевскому "Прыжку в ничто" (эпизоды на Венере).