Научные сказки периодической таблицы. Занимательная история химических элементов от мышьяка до цинка

Единственным, кто, пожалуй, может быть возведен ныне на подобный пьедестал – это коллега и последователь Сиборга, Альберт Гиорсо. Он вступил в команду Сиборга на военной базе в Иллинойсе, части Манхэттенского проекта, в 1944 г. и к 1971 г. был одним из участников открытия элементов от 95 до 105-го, включая лоуренсий, резерфордий и дубний. Когда очередь дошла до элемента с номером 106, Гиорсо обратился к своему наставнику с вопросом, как он отнесся бы к названию «сиборгий». Сиборг, который вряд ли сомневался, что когда-нибудь данная идея обязательно придет в голову кому-то из его учеников, заявил, что он

…невероятно тронут. Подобная честь гораздо выше любой премии и награды, так как она вечна. Она будет существовать столько, сколько будет существовать периодическая таблица. Во вселенной всего чуть больше сотни известных элементов, и лишь небольшая их горстка названа в честь ученых.

В свои 93 года Гиорсо сохраняет рабочий стол в Национальной Лаборатории имени Лоуренса в Беркли. И я написал ему письмо, в котором перечислил все свои вопросы. Увы, он не ответил.

После сиборгия лавры за открытие следующих шести элементов получил Институт исследования тяжелых ионов в Дармштадте в Германии. Руководителем научных экспериментов в Центре в 1980-1990-е гг., когда делались названные открытия, был Петер Армбрустер. На сей раз мне повезло больше. Однако в беседе со мной Армбрустер решительно отверг честь называться открывателем элементов: «Я лично их не открывал. Я был всего лишь одним из участников рабочей группы». Зато он удивил меня, сообщив, что у открытия до сих пор есть тот самый потрясающий момент откровения, когда исследователи понимают, что стали свидетелями появления чего-то нового. В 1981 г. он вместе с группой физиков-ядерщиков пытался создать элемент с номером 107. В те времена в лаборатории использовались не молчаливые экраны компьютеров, демонстрирующие результаты эксперимента, а шумные принтеры. Когда оборудование зарегистрировало распад короткоживущего атома, «мы услышали последовательность щелчков». И не были ли эти щелчки чем-то еще более поразительным, нежели свечение нового элемента в спектроскопе?

Синтез таких сверхтяжелых элементов, в принципе, вопрос простого прибавления. Самый тяжелый элемент в таблице Менделеева, реально присутствующий в природе, – уран. Сиборг и Гиорсо создали несколько следующих элементов в последовательности путем бомбардировки урановых мишеней более легкими частицами в надежде, что какие-то из них застрянут и таким образом возникнет новый, еще более тяжелый элемент. Так действительно были получены плутоний, америций и другие. Основная сложность, связанная с этой процедурой, заключалась в том, что мишени сами по себе становились все более нестабильными; росла вероятность того, что бомбардировка вызовет только «шрапнель» из мелких частиц высоких энергий и не породит тяжелых атомов. Открытие Армбрустера состояло в том, что если использовать в качестве «орудия» атомы некоторых элементов среднего веса, то можно вернуться к более устойчивым мишеням. Элемент с номером 107, борий, был получен путем бомбардировки атомов висмута атомами хрома. Элемент номер 112 – насильственным соединением атомов свинца и цинка. Так как новый элемент существует в лучшем случае всего несколько секунд и затем распадается, его наличие регистрируется не путем прямого наблюдения, а с помощью измерения энергии частиц его распада и определения состава оставшегося стабильного ядра. На основании этой информации возможно высчитать атомное число нового элемента, который реально существовал лишь короткое мгновение перед распадом. Подобные открытия, конечно же, не имеют ничего общего с классическим представлением о них с возгласами «Эврика!» и падением яблок на голову. Ощущение, которое испытывают в таких случаях исследователи, скорее сравнимы с тем, что чувствует археолог, восстанавливающий по нескольким черепкам древнюю амфору.