Научный баттл, или Битва престолов: как гуманитарии и математики не поделили мир

Между тем не только Людвиг II возводил фантазийные постройки среди природных красот. В родстве с ним явно состояла душа – об этом можно судить по крайней мере по тяге к строительству – Уильяма Томаса Бекфорда (1760–1844), который принадлежал к династии владельцев сахарных плантаций на Ямайке. И вот этот мечтательный боксер сменяет на ринге литературного денди и сказочного короля. Еще будучи наивным 10-летним мальчиком, Бекфорд унаследовал миллион фунтов, невероятную по тем временам сумму. Маленький Уильям был необычным ребенком: в пять лет он занимался игрой на клавесине со столь же необыкновенным 9-летним мальчиком – Вольфгангом Амадеем Моцартом. Но в ранней юности с ним приключилась темная и наделавшая шума история. В 18 лет он отправил несколько писем не вполне невинного содержания 11-летнему Уильяму Куртене. Официально его не обвинили в насилии над несовершеннолетним. Но когда дядя мальчика сообщил о происшествии в газеты, Бекфорд с семьей в 1784 году был вынужден удалиться в Швейцарию (за год до этого он впервые женился). Сегодня мы едва ли можем установить, что в действительности произошло и был ли Бекфорд повинен в сексуальных домогательствах по отношению к Куртене. Но предположения о том, что его привлекали мужчины, все же небезосновательны. В Швейцарии при родах его жена умерла, произведя на свет двойню, и Бекфорд отправился в путешествие по Европе – за ним последовал отряд поваров, пекарей и художников.

В 1790 году он вернулся в Англию и поручил архитектору Джеймсу Уайетту возвести готическую руину и летний дом для его книг. У Бекфорда были амбициозные планы: он мечтал о башне высотой 300 футов (примерно 91,5 м) с разнообразными пристройками и запутанными коридорами. Все это походило на мрачноватую фантазию на тему готического собора. В Средние века строительство собора занимало десятки, если не сотни лет. Бекфорду хотелось чего-то столь же грандиозного, но побыстрее. Однако в лице Уайетта он не смог обрести надежного партнера. Когда миллионер вернулся из Лиссабона, он пришел в ярость: строительство продвигалось столь медленно, что Уайетту пришлось переманить 500 рабочих из Виндзорского замка, чтобы вернуть заказчика в благожелательное расположение духа. Дом получил известность как Фонтхиллское аббатство, или «каприз Бекфорда». Отдалившись от реального мира, он уединенно жил в мире воображаемом. Интерьеры его личного собора украшали гобелены и готические скульптуры, свет проникал внутрь сквозь разноцветные витражные стекла. Он владел большим собранием произведений искусства и оставил английской литературе восточный готический роман «Ватек». Среди прочих, этот роман повлиял на Говарда Лавкрафта, который уже поднял оба больших пальца вверх со скамейки запасных.

Бекфорд всю жизнь был одиночкой и умер в одиночестве. В строительство собора мечты Фонтхилл он вложил такое количество денег, что в 1823 году был вынужден его продать. Взамен он обзавелся поместьем Ленсдаун Багдад, чуть менее экстравагантным, чем Фонтхиллское аббатство, но также имеющим в композиции башню. Аббатство было утрачено: башня обрушилась, поскольку опиралась на неустойчивый фундамент, и похоронила под собой большую часть остальных построек. Сегодня можно взглянуть лишь на небольшой фрагмент крыла здания. Так, мир фантазий Бекфорда – в отличие от мира Людвига – прожил не сильно дольше хозяина.

До сих пор компания боксеров и сумасбродов состояла исключительно из мужчин. Отчего же? Одна из ключевых проблем истории и почти любой из наук вот в чем: о них на протяжении многих лет рассказывали мужчины, они же – за редким исключением – их создавали. Другие точки зрения не приветствовались. Это не означает, что женщины играют в истории подчиненную роль. Отнюдь. Это говорит лишь о том, что они не отваживались написать ее от своего имени и что долгое время не располагали теми же правами и возможностями, что и мужчины.

А потому объявляется показательный бой, и на ринг выходит удивительная женщина, которая в свое время взволновала многие передовые умы. Она перешагивает через канат и встает во весь рост, зажав в губах сигару. И если чье-то сердце стало оттаивать при появлении Уотертона, то сейчас оно должно пылко забиться. Амандина Аврора Люсиль Дюпен (1804–1876) потрясает в воздухе кулаками! На ринге она вполне могла бы именовать себя амазонкой. Во всяком случае это звучало бы более воинственно, чем ее литературный псевдоним – Жорж Санд. Итак, бокс!