Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй(СИ)

- Не стоит, не стоит, мадемуазель инсургентка. Поддувать надо осторожно, а вы еще кашлянете и испортите все дело. Отдыхайте пока в сторонке.

Она попыталась было что-то сказать - уж не знаю, обругать меня или извиниться, по выражению мелового лица понять было невозможно - но послушалась. Все остальные девицы ждали в полной боеготовности.

Полюбовавшись, сколько позволяла совесть, я одобрительно кивнул:

- Да-да, вот именно так. Замерли, воздух не колышем.

С театральной задержкой поднеся палец к кнопке, я нажал. Щелкнул тумблер, коротко зашипело, и из кострового сруба вырвался язычок пламени. Сухая трава стремительно занялась от пороховой вспышки, затрещала, поджигая еловые веточки. Девушки старательно принялись дуть, жмурясь и хватая воздух полуоткрытыми губами, в то время как я, подавшись назад и удовлетворенно сложив натруженные руки на груди, наслаждался зрелищем и дирижировал:

- Прекрасно, прекрасно. Но только еще нежнее, как бы это сказать... трепетно. Как бы на ушко возлюбленному, вот так: ф-ф-уу, ф-ф-уу. Отлично! Разгорается, вы видели? Теперь следующий этап, подаем воздух сильнее. Тут уже надо работать страстно. Нет-нет, Алиса, кто же так пучит щеки? Некрасиво и неэффективно. Надо действовать грудью, вдыхать глубоко, выдыхать чувственно... Да-да, принцесса, так держать, у вас профессионально получается... Ай!..

Увлекшись, я не заметил, как Брунгильда выпрямилась, нависла надо мной и, не говоря худого слова, отвесила пинка. Нога была словно каменная.

Что же, жаловаться мне, в общем-то, не пристало. Поэтому я лишь вымученно ухмыльнулся, почесав в затылке под удивленными взорами остальных раскрасневшихся огнепоклонниц.

- В чем дело, Брунгильда? - поинтересовалась принцесса, переводя дух и вытирая копоть с нежных щек, пылающих дивным румянцем. Высокая грудь ее вздымалась так, что, казалось, готова была вырваться из тесных объятий украшенного стразами корсета. - За что ты стукнула господина Немировича?

Та помолчала, выразительно глянув на меня и приподняв бровь. Но в итоге лишь отрезала:

- Уже горит, госпожа.

Какое счастье, что для суровой молчаливой воительницы труднее связать пару слов, выстраивая обвинительное заключение в похотливости и коварстве, чем немедленно покарать охальника физически и великодушно спустить остальное на тормозах. Слава, слава немногословию!

Правда, принцесса, похоже, все-таки догадалась, в чем было дело, судя по тому, как одернула слишком коротко обрезанный подол бывшего бального платья и прожгла меня взглядом. Однако педалировать тоже не стала, глядя, как деловито я вытащил фонарик и принялся перекрывать запальный сруб толстыми сухими сучьями. Прошло всего несколько минут, и пламя победно заревело, слепя глаза оранжевыми языками и распространяя волны благословенного тепла.

По бокам полянки лежала пара начавших трухлявиться сосновых стволов, и я подтащил их поближе, расположив в виде каре. Но девушки, не обращая на них внимания, собрались вокруг костра, протягивая к нему руки и подставляя бока. Воткнув пару палок подальше от пламени, чтобы не сжечь, я пристроил там промокшие туфли и развернул на руках мундирный сюртук. Толстое сукно тут же закурилось сизым паром. Тонкие шелка девичьих нарядов сохли быстрее, но только с обращенной к огню стороны. Решение лежало на поверхности, но прекрасным спутницам, кажется, что-то мешало.

Алиса, помахивая курящимся паром подолом короткого платья, раздраженно зыркнула на меня и поинтересовалась:

- Ну?..

- Что "ну"?

- Сколько ты будешь тут сидеть?

- Э-э-э... до рассвета минимум. Сюртук, понимаешь, и наполовину не просох, брюки, опять же...

- Дурак! Сгинь с глаз моих! Дай девушкам посушиться спокойно!

- Неужели мешаю? Тепло заслоняю или что?

- Мешаешь, да еще как!

- Вообще-то, это несправедливо. Я уже красовался тут в трусах, а вы...

В этот момент Брунгильда поднялась на ноги и, вжикнув крохотной молнией, начала флегматично снимать свой обалденный черно-бело-кружевной наряд горничной. Полюбоваться я, увы, не успел - над ухом свистнула запущенная Алисой сосновая шишка, и мне пришлось ретироваться в темноту.

Тоскливо вздохнув, я вышел на берег и постоял, пока ослепленные костром глаза заново привыкали к темноте. Над озерной гладью стелился легкий туман, едва слышно плескала о песок и камни волна, вели свои заунывные рулады какие-то ночные сверчки или цикады. Интересно, как они называются здесь, на севере? Где-то поодаль ухнул филин. Повертев головой, я определил направление на неясный гул, что слышал еще с воды. Скорее всего - порог или мощная шивера. Гудело примерно на три часа, если смотреть с берега на озеро. Очевидно, где-то правее из водоема вытекала протока.

Щеки еще горели от жара костра, и хотелось пить. Я зашел босиком в холодную воду, напился с ладони. Тут пришла новая мысль. Из окончательно развинченного фонаря получится узкий и высокий алюминиевый стакан. Так можно и воды вскипятить...

Пламя костра подсвечивало стройные сосновые стволы, уходящие вверх, словно колонны величественного храма Матери-природы. Сучья трещали, посылая ввысь потоки танцующих искр.