Наугад

Тащить Серегину Волгу Жигулями я отказался. Ты, Сурков, еще мне предложи бурлаком поработать, лично. Поймали Газон, оттащили. Там у Сереги букет радостей. Сцепление, клапана, и радиатор течет. Так что потом пешком сходили на Грибоедова, в сберкассу.

По дороге я рассказал Суркову историю про карточные игры. Он, к моему удивлению, поведал, что и у них в общагах, на Лесной и Политехнической, тоже поигрывают. Правда, про разводки он не слышал…

И вся эта суета продолжалась до вечера. А потом я все же утащил Вику к себе. Правда кино мы посмотреть забыли…

Мы договорились с Юриком на десять утра. И я не стал будить Вичку, собрался и пошел в институт. Десяти еще не было, но на лестнице уже были все участники мероприятия. Красавец Покровский, и с ним еще два каких-то угрюмых кренделя. Не институтские. И наши Юрик, Витя, и Миша — староста параллельной группы. Поздоровался с однокашникми за руку. Кивнул Покровскому. Полез в рюкзачок, достал десять сотенных, полученных вчера в сберкассе. И, глядя в глаза Покровскому сказал:

— Вот, Юрик, ты просил взаймы. Тысяча, как и договаривались.

В глазах Покровского мелькнула досада. Юрик протянул ему деньги и попросил пересчитать. И вслух подтвердить, что долг погашен.

Он небрежно развернул деньги веером, кивнул и сказал:

— Ты отдал долг, Юрик. — и убрал штуку во внутренний карман модного пиджака с приспущенными плечами, и подвернутыми рукавами.

Они, все трое, одеты очень модно и дорого.

Я достал сигарету, и закурил.

— Тут вот какое дело, Костик. — обратился я к Покровскому. — Ты в общаге больше не играй.

— Я сам решу, что мне делать! — презрительно бросил он мне.

— Конечно — согласился я — только игру в общаге — прекрати.

— А то что?

— Ну как что? — засмеялся я — студсовет общаги примет постановление, и будет проводить рейды по несколько раз за ночь. Все равно играть не получится. Правда, Вить?

Наш староста, хмуро наблюдал все происходящее, прислонившись спиной к стене. Он член студсовета, и вполне может это устроить. Отвечать он не стал. Просто кивнул.

В глазах Покровского мелькнула брезгливая злость.

— Ты, Андреев, решил, что если надавал поленом по лицу Снежку, то любого заломаешь? — прошлой осенью я слегка настучал по башке бывшему Викину ухажеру, и его могучему приятелю. В массах гуляет версия, что тихий я озверел, и гонялся за ними с трамвайной шпалой. У более продвинутых полууголовников, тоже, получается, есть мнение про подручные средства.

— Я, Костик, решил, что ты больше в общаге играть не будешь. И этого добьюсь. Ты меня понял?

— Я тебе сейчас объясню, что буду, а что нет, придурок. — к моему полнейшему изумлению, он достал из кармана раскладной нож — Да и за соской этой твоей, присматривай, а то быстро в подворотне раком …

Договорить он не успел.

Я вроде как махнул рукой, и Покровский прилег. Не останавливаясь, сунул тому, что справа, по кивательной мышце, а тому что слева скрутил протянутую ко мне руку. И они тож прилегли. Положено добивать. Но так и покалечить можно. Так что я просто сказал:

— Лучше лежите.

Покровский не согласился и получил уже ногой по уху. И остался сидеть на заплеванном полу. Один из его сопровождающих, вроде как сунул руку в карман. Но наткнулся на мой взгляд. Я покачал головой.

Лейтенант Батура, официально, был мастером спорта по офицерскому многоборью. И чемпионом округа. А еще, в двадцать шесть лет, он по прежнему, был лейтенантом. Слухи ходили разные. Про то, как какой-то большой чин на него орал.

Как бы то ни было, у нас на него никто не повышал голос. Даже замполит, был с ним приторно вежлив.

Тип единоборств, что он в нас вдалбливал, не жалея сил, названия не имеет. Как я, много позже, сообразил, он ближе всего к тхэквондо. Но, все же, очень своеобразный. Великолепный и прекрасный. И недостаток только один. Он — совершенно не зрелищный. У стороннего наблюдателя, сплошь и рядом, возникает ощущения случайности и необязательности произошедшего. Да и у противника тоже. Поэтому, частенько, вместо одного удара приходится делать пару. Ну, не ломать же человека, из-за матерного переругивания…

А тут в меня вцепились Юрик, и оба старосты. Но я сказал, что все нормально, парни. Откинул ногой раскладуху. Подождите. И присел перед Покровским.

— Ты, Костик, сейчас пойдёшь в деканат, заберёшь документы, и валишь из института. Иначе тебя будут пи@дить. Вот так — я поочерди стукнул его по шее, с двух сторон. Он, секунд на тридцать вырубился. Больно, и орать не может. Его свита наблюдала это молча. А вменяемые парни. Сказали не вставать, и не встают. Сидят у стенки.

— И даже не думай соскочить, мудень.

Потом я встал, и обратился к его сопровождающим:

— Мужики, взяли красавца, и валите нахер.