Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

— Я понимаю, что слишком сильно отреагировала на ваше ре­шение. Оказалось, мне трудно с этим справиться. Я по большей части хожу. Каждый день. Иногда просто брожу. Иногда спуска­юсь к океану и обратно. Я перестала ходить на работу. Я просто гуляю.

Прогулка к океану, подсчитал я быстро, это как минимум 10 миль каждый день, а то и больше. Она использует усталость как наркотик.

— Кейт, вы можете сказать, что происходит с вами? Давайте посмотрим, не могу ли я помочь вам хотя бы немного уменьшить боль.

— Просто очень печально. Знаю, моя печаль чрезмерна. Вы, конечно, пытались быть справедливым и многое сделали, чтобы помочь мне. Жаль, что я не смогла справиться с этим лучше.

— Вам очень печально, Кейт. И мне тоже печально. Но вмес­те, думаю, мы сможем это изменить. — Я говорил серьезно, пыта­ясь донести до нее, что не уклоняюсь от контакта, и одновремен­но не желая пугать ее.

— Не знаю, как много я могу рассказать вам. Знаю, вы хотите помочь, но большую часть времени я сомневаюсь в этом или не верю вообще. Я хочу, чтобы вы помогли мне, но... Вот и сейчас я ненавижу вас! Я сказала, что хочу, чтобы вы помогли мне, а теперь ненавижу вас и хочу кричать на вас, говорить ужасные вещи. Не приближайтесь ко мне. — Она переживала тяжелейшую внутрен­нюю борьбу. Я видел, как сильно Кейт нуждается в помощи и как в то же время силен в ней импульс наброситься на меня или уйти.

— Я не буду приближаться к вам, Кейт, но и не буду отдалять­ся. — Я сказал это спокойно, твердо, без нажима.

Несколько минут мы сидели молча, но мне казалось, я чувство­вал молчаливые крики Кейт, сопровождавшие ее внутреннюю борьбу. Я испытывал к ней такое сочувствие, но понимал, как важно сейчас не давить на нее.

Наконец, она заговорила, и ее голос стал более холодным и сдержанным.

— Думаю, сейчас все в порядке. Я больше не испытываю к вам ненависти. — Внутри нее возник какой-то спазм. — Но я ненави­жу себя. Когда я нахожусь дома и так себя чувствую, то дей­ствительно боюсь себя. Прошлой ночью, вчера, я посмотрела на себя в зеркало, чтобы причесаться, и поняла вдруг, что стою и разглядываю себя с ненавистью. Мне захотелось разбить зеркало и его осколком разрезать себя, лицо и... и другие части. Просто разорвать на куски. Я так испугалась; я просто вышла на улицу и стала ходить.

Она замолчала и погрузилась в свои мысли. Я был занят свои­ми собственными размышлениями. Она действительно могла это сделать. Могла убить или изуродовать себя. Такое случается. Дол­жен ли я отпускать ее? Не безответственно ли с моей стороны не госпитализировать ее? Я должен убедиться, что она защищена от самой себя. К тому же, она действительно подвергается опаснос­ти, шатаясь по улицам в таком состоянии. Она может попасть под машину, просто нечаянно, а может и намеренно.

Кейт взглянула на меня так, словно прочла мои мысли.

— Не думаю, что я это сделаю. — Голос был низким, исходил из самой глубины ее существа и лишь отчасти был обращен ко мне; в основном это были мысли вслух. — Не думаю. Какая-то часть меня хочет жить. Иногда я ненавижу эту часть. Я не хочу ничего желать. Ничего! Я не буду желать ничего и никого!

Она снова замолчала, но этого было для меня достаточно. Я решил предоставить Кейт самой заботиться о своей жизни. Сде­лать выбор за нее, поместить ее в госпиталь, возможно, и стало бы спасением ее физической жизни, но весьма вероятно, что это навсегда прекратило бы ее борьбу за более полноценную жизнь. Но как только я так решил, тут же испугался и засомневался.

Оставшуюся часть сеанса мы в основном сидели молча. Кейт сообщила мне отрывочную информацию о том, как жила в эти дни: постоянное хождение, короткие визиты в офис, чтобы почти сра­зу же уйти, нерегулярное питание, сон с помощью снотворных. Она не могла много рассказать мне о том, какие внутренние чув­ства и мысли сейчас ее одолевали. Ясно было, что она стремилась держать их в себе. Я не акцентировал ее сопротивление самоизу­чению. Сейчас Кейт должна сопротивляться, чтобы сохранить це­лостность. Я знал то, чего она не знала: если она выдержит, имен­но эта неумолимая изменчивость, которой она так сопротивлялась, поможет ей преодолеть кризис.

1 ноября

В пятницу Кейт позвонила из лаборатории. Она была на рабо­те. Ей необходимо столько сделать. Она просто не может прий­ти. Она думает, что вчерашний визит помог. Надеется увидеть меня в понедельник. Я почувствовал облегчение, сомнение, на­дежду, опасение.

4 ноября

В понедельник Кейт не пришла, но позвонила и сообщила, что находится в районе Санта Моника и чувствует, что не успеет при­ехать до конца сеанса. Она отклонила предложение встретиться позже, сказав, что придет завтра.