Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Введение

Как самые явления, так отчасти и теория спиритизма сделались известны у нас в начале 50-х годов XIX, т. е. со времени всеобщего верчения столов или мании столоверчения, и возбудили множество ложных толков и неправильных понятий.

Не так давно известный спирит Юм предложил ученой комиссии исследовать явления, происходящие в его присутствии и от него независящие, но которые случаются при известных психических условиях, в которых он, Юм, не может дать себе точного отчета.

Как известно, опыт этот, произведенный в одной из зал С.-Петербургского университета, не удался, и вызвал даже полемику за и против, с опубликованием протокола составленного комиссией.

Приверженцев спиритизма, возникшего в Америке, немало и в России, но многие из них едва ли знакомы с научным взглядом на этот предмет и с его историей.

Не вдаваясь в рассуждения о сущности духовного спиритизма или, вернее, спиритуализма, мы постараемся изложить здесь все, что известно до сих пор о физических явлениях, производимых медиумами-спиритами, и доказать, что этот-то спиритизм есть ни что иное, как особенная форма древней магии, имеющая много общего с животным магнетизмом и сомнамбулизмом. Как увидим ниже, явления сомнамбулизма и животного магнетизма были известны еще в глубокой древности, а современный нам спиритизм только соединил в себе видоизменив их несколько, различные старинные магические и животно-магнитные учения, предания и суеверия.

В самой глубокой древности мы встречаем уже рассказы, вполне сходные с рассказами спиритов, и если истина, на которой основываются явления животного магнетизма, сомнамбулизма и пр., не нова, то и заблуждения, которые примешиваются к этой истине, вовсе не новость спиритов, а повторение старых заблуждений.

При бесчисленном множестве рассказов о сверхъестественном и чудесном, – рассказов, часто ложных и порожденных невежеством и суеверием, многие из них, своей собственной ложью и несостоятельностью, подрывают виру в самые действительные, но пока необъяснимые явления, а потому задача всякого добросовестного исследователя должна состоять в том, чтобы отличить истинные факты от заблуждений воображения и истину от лжи и обмана. Чтобы понять неправду действия, необходимо раскрыть ложь, закравшуюся в убеждения того, кто действует.

Глава I. Сверхъестественное и спиритизм

Мы так часто употребляем слова: «необыкновенное», «чудесное», «сверхъестественное», что нам даже недосуг подумать об их значении, о разграничении обыкновенного от необыкновенного и естественного от сверхъестественного [1]).

Что же такое сверхъестественное и есть ли оно на свете?

Переходя последовательно все ступени мышления о сверхъестественном в природе и человеке, мы легко можем дойти до такого парадокса, что чуть ли не всё в естественном—сверхъестественно.

Начать с того, что кажущееся одному сверхъестественным, другому может показаться очень естественным.

Простая записка, передавшая мысли одного отсутствующего лица другому, показалась бы американскому дикарю времен Колумба каким-то злобным, таинственным демоном; точно также и обыкновенное зеркало покажется волшебным, заколдованным веществом тому, кто никогда его не видал.

Итак, нет общей мерки для сверхъестественного, и это, очевидно, усложняет ответ на взятый нами вопрос. Наука должна положительно ответить на него следующее: до сих пор ни в природе, ни в деятельности человека не было и нет явлений, которые можно бы сюда причислить.

Всякое сверхъестественное явление, совершенное природой или человеком, сводилось и постоянно сводится к естественными коль скоро мы обусловим все обстоятельства, при которых оно совершалось и совершается.

Очевидно, что чем невежественнее человек, чем уже, теснее круг его знаний и понятий, тем более будет для него сверхъестественных явлений и тем легче убедить его в их сверхъестественности.

Но теперь спрашивается: как мы должны поступать с теми явлениями, которые никак не поддаются под естественные объяснения? Неужели отвергать их? Наука должна дорожить наблюдениями и опытами: она ими питается, ими живет, на них созидается и растет, – стало быть ни одного факта ей безусловно отвергать не приходится; она должна все изучать, разбирать, анализировать, и чем больше, тем лучше. Значит она не вправе отвергать и таких так называемых сверхъестественных явлений, которых она еще не в силах разъяснить естественным путем, – иначе ей пришлось бы приговорить себя к вечному застою; ведь то, что она может объяснить, принадлежит уже к области исследованных ею явлений, и если она будет допускать в себя только одно наследованное, то что же она будет наследовать?