Наука, философия и религия в раннем пифагореизме

В фиасах существовала весьма развитая организационная структура. Управление находилось в руках разнообразных категорий магистратов, сменявшихся через год, культ отправляли специальные жрецы и жрицы, дисциплина, закрепленная в особых νόμοι, поддерживалась штрафами.[235] Ничего подобного о пифагорейцах мы не знаем. Члены фиаса группировались, как правило, вокруг сравнительно нового (чужеземного) культа, который не носил еще государственного характера и не был общим для всего полиса.[236] Из того, что известно о религиозной жизни пифагорейцев, вывести наличие особого культа невозможно. Наиболее почитаемым божеством у них был Аполлон, но его культ существовал в Кротоне еще до приезда Пифагора и носил общегородской характер.[237] По словам Алкидаманта (которого цитирует Аристотель), италийцы чтили Пифагора как героя, так же как клазоменцы — Анаксагора (Rhet. 1398 b 14), из чего, впрочем, не следует, что речь шла о специфически пифагорейском культе, вокруг которого объединялось сообщество, как это было позже, например в платоновской школе. У пифагорейцев имелись свои правила, касающиеся погребения (Hdt. 11,81), но можно с определенностью сказать, что само сообщество было создано не для того, чтобы им следовать.

В любом случае у пифагорейского сообщества гораздо больше общего с социально-политической организацией, чем с религиозной сектой, — вопреки стремлению Буркерта доказать обратное.[238] Среди отмечаемых им характеристик секты некоторые свойственны далеко не только религиозным объединениям, другие не находят подтверждения в источниках, касающихся пифагорейцев. Например, «альтернативный стиль жизни» характерен для философской школы киников, а еще раньше — для Эмпедокла и отчасти Сократа, «регулярные собрания группы» — для политического объединения. «Высокий уровень духовной интеграции, согласие во взглядах и действиях, основанные на авторитете или на священном писании», мало подходят к тому, что мы знаем не только о философии и науке пифагорейцев, но и об их политике и религии. Пифагор, безусловно, стремился к авторитарному правлению, по крайней мере внутри сообщества, но достичь его не сумел. В мятеже, происшедшем еще при его жизни, участвовали и некоторые пифагорейцы: Онат (14 А 15) и Гиппас (18 А 5).

В раннем пифагореизме не было ни священного писания,[239] ни обычного в таких случаях идеализированного жизнеописания основателя. Разногласия велики даже по поводу основной «догмы» — метемпсихоза и связанного с ним вегетарианства.[240] Если средняя комедия смеется над «пифагористами», воздерживавшимися от мясной пищи (DK 58 Е), то Аристоксен (fr. 25) и Гераклид (fr. 40), знакомые с пифагорейцами того же времени, утверждали, что и они, и сам Пифагор ели мясо. Традиция в одном случае говорит о воздержании от всего живого, в другом — от мяса некоторых животных, в третьем — от определенных органов. Пифагорейцы, знакомые Аристоксену, должны были носить чистые белые одежды, «пифагористы» ходили в старых и грязных. Не подтверждаются надежными источниками и «акции против отступников» — ни в одном из текстов классической эпохи об этом нет ни слова.[241]

Особо следует рассмотреть вопрос об общности имущества, о которой впервые упоминает Тимей (FGrHist 566 F 13). Приведя пословицу κοινά τά των φίλων, он приписывает ее авторство Пифагору и утверждает, что у пифагорейцев имущество действительно было общим. Пословица эта много раз встречается и до Тимея,[242] причем в большинстве случаев ясно, что речь идет вовсе не об общности имущества, а либо о готовности поделиться с другом своим имуществом, либо (в переносном смысле) о единстве интересов. Ни один из авторов того времени не упоминает о подобном установлении пифагорейцев,[243] и, что не менее важно, оно вообще не встречается в Греции VI-IV вв.[244] Правда, в IV в. об общности имущества много писали, например Платон и Эфор, но можно только догадываться, что заставило Тимея приписать пифагорейцам реальное воплощение этих утопических взглядов. Не мог ли Тимей, считавший чрезмерную роскошь источником повреждения нравов,[245] предположить, что пифагорейцы, которые всегда выступали против излишеств (Aristox. fr. 35, 37-38), практиковали общность имущества как средство против развращающего влияния роскоши? Как бы, впрочем, ни пришел Тимей к этому мнению, никаких фактов, подтверждающих его достоверность, нет.[246]