Наука и религия в современной философии

И чтобы оправдать такое толкование своей философии, он ссылается на авторитет Гете, величайшего гения Германии. В самом деле никто другой, как именно Гете, сказал:

Wer Wissenschaft und Kunst bisitzt,

Hat auch Religion;

Wer jene beiden nicht besitzt,

Der habe Religion! ²⁵)

Но какой смысл имеют эти слова?

Для Гете искусство — это идеал, извлеченный из действительности. И идеал этот не есть простой экстракт или отблеск реальностей: он есть ее принцип. К идеалу должны мы примериться, от него ждать себе вдохновения, если желаем превзойти себя: Das Vollkommene muss uns erst stimmen und uns nach und nach zu sich hinaufheben 26), т. еe. „совершенство должно нас сначала предрасположить с себе, а потом мало-помалу поднять до себя“.

Таким образом, лишь подчиняя Спинозу Гете, подобно тому как раньше он подчинил Спинозе Дарвина, находит Геккель средство удовлетворить не только философские потребности, но также религиозные и идеальные запросы человечества.

Каким же образом этот новый придаток приспособился к системе? Вот это-то как раз и трудно себе уяснить. Геккель довольствуется замечанием: „современный человек, на ряду с жестокой борьбой за существование везде находит печать Истины, Красоты и Добра“. Но в каком отношении друг к другу находятся эти две стороны реальности? И как это выходит: едва мы узнаем у науки, что закон борьбы за существование есть основной закон природы, как тотчас же умозаключаем отсюда, что Истина, Добро и Красота повсюду разлиты в мире и должны быть предметом наших желаний и наших усилий?

Как видим, Геккель, для того, чтобы иметь возможность заменить религии, вводит здесь нормативные понятия и ставит их рядом с опытными понятиями и над ними, или — что сводится к тому же — он придает ценность императивам, данным в нашем субъективном сознании. Но субъективные и воображаемые императивы, возведенные таким образом в сан реальных обязательств, и представляют из себя то, чему дают имя „откровение“. Итак, лишь внедрив в свою систему принцип, совершенно ей чуждый, и аналогичный религиозному откровению, смог Геккель вместе с Гете предписать нам в итоге своей философии стремиться к истине, добру и красоте.

Но, включив в свою философию добро, истину и красоту, как идеал, к которому мы должны стремиться, не восстановляет ли Геккель основной принцип религий? Что такое Бог религий, как не та форма, в которой они представляют себе истину, добро и красоту? Эти последние не являются неподвижными понятиями подобно идее треугольника или позвоночного животного. Все метафизические и религиозные построение людей навеяны природой, чуждой этим трем объектам, которые вещественно не даны, но понятие которых ум стремится определить путем бесконечного прогресса, возвышаясь над самим собой, стремясь соединиться с тем, что он именует Богом.

Было бы трудно сказать с точностью, к какой морали и какой религии приводит монизм Геккеля, если бы последний внезапно и совершенно произвольно не направил его к идеалу Гете. Философия Геккеля, поскольку она ограничивается противопоставлением себя религиям, отстаивает коренное единство всех существ, идею всемирного механизма, фатальную неизбежность борьбы за существование, ничтожество наших субъективных убеждений, абсолютную солидарность между каждым единичным существом и вселенной в ее целом. Можно ли из этих принципов вывести что-либо похожее на свободу, ценность личности, гуманность, братство, стремление к идеалу?

Как для науки в том. смысле, какой придает ей Геккель, задача эволюционировать в философию является совершенно парадоксальной, точно так же эволюция этой философии в религию есть превращение, столь мало предуказанное принципами системы, что оно представляется прямо таки сверхъестественным. Единственное объяснение этому заключается в том, что Геккель, желая сокрушить своей философией религии, вынужден был из науки воздвигнуть философию, а затем таким же образом превратил философию в религию, чтобы поставить ее на место существующих религий. Эта цель, будучи совершенно посторонней и внешней, определила собой средство.

III НАУЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И НАУЧНАЯ МОРАЛЬ ВЪ СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ

В системе Геккеля необходимо отличать идею от выполнения. выполнение носит характер эклектизма, едва ли выдерживающего критику. Геккель скорее сближает, нежели действительно объединяет Дарвина и Спинозу, Спинозу и Гете. Но возражения, касающиеся выполнение идеи, не всегда затрагивают ее самое. Быть может, Геккель сделался жертвой эклектизма исключительно вследствие тех трудностей, которые встречает каждая новая идея на пути к своему непосредственному осуществлению.