«Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2007 № 10 (17)

Рис. 2.Сарбакан к бою готов! На бедре — колчан, на груди — сумочка с «запасными обоймами»: плотно закупоренным отрезком бамбука, полным кашицеобразного яда

Не волнуйтесь, читатели: бывают сарбаканы и поменьше. И с тросточку, и со флейту. И даже с авторучку. Но… Уверенно стрелять из них на десятки метров, пусть и немногие, все-таки нельзя. Пробивать одежду толще рубахи — тоже.

Впрочем, для сарбакана по-настоящему глубокое пробивание и не нужно: главную работу берет на себя яд. Однако и тут не все так однозначно.

Вообще, отравленные стрелы заслуживают отдельной статьи — хотя бы потому, что с ними тоже связано преизрядное количество ошибок, угнездившихся в массовом сознании (даже и у оружиеведов). А впрочем, именно поэтому несколько слов о них можно сказать и прямо сейчас:

— Очень многие авторы как отравливают единожды стрелы своих героев, так и носят их потом (вместе с героями) в таком виде долго-долго: в походно-полевых условиях, да еще, как правило, в открытом колчане… Нет, носить-то их так и в самом деле можно, и рана от такой стрелы, пожалуй, будет заживать хуже, чем от совсем не отравленной. Но вот о сколько-нибудь быстром действии яда, проявляющемся прямо «на месте», в этом случае следует забыть. Даже знаменитый кураре, очень долго сохраняющийся в лабораторных условиях (на стреле в идеально сухом воздухе музейной витрины — тоже!), в «походно-полевой обстановке» очень скоро ослабнет. Он, кстати, чрезвычайно чувствителен к влажности — настолько, что в дождливо-туманный день лучше смазывать стрелу не просто перед охотой или боем, но прямо перед выстрелом: разумеется, если вы хотите, чтобы жертва именно свалилась как подкошенная даже от несмертельной раны… А вообще-то яд (и жидкий, и кашицеобразный) в походе надо носить не на наконечниках стрел, а во флаконе с притертой крышкой. (рис. 3)

Рис. 3.Ассирийский пращник с запасом снарядов у ног. Почему он держит пращу «в полхвата» — трудно сказать: то ли вольность художника виновата, то ли малая дистанция боя (поддержка штурма крепостной стены). В последнем случае, наверно, нам просто не виден тонкий шнур, за который один из концов пращи должен быть привязан к большому пальцу

— Кстати, о несмертельных ранах. Если эти строки читает не просто «потребитель» оружейной литературы, а ее творец, автор, озабоченный вышесказанным (т. е. мгновенным поражающим эффектом) — все-таки пусть он озаботится ранить своего врага довольно глубоко, да еще и поближе к жизненно важным органам. Правда, можно сделать это совсем уж тонкой и легкой стрелой — и тут сарбакан на близком расстоянии не уступает луку. Но все-таки из сарбакана на месте, да еще и одним выстрелом, кладут прежде всего мелкую дичь. Если же требуется проделать такое с опасным врагом (особенно — двуногим и вооруженным) — то бьют из засады, с минимальной дистанции, доставляя яд непосредственно в область сердца и легких или к «ключевым узлам» головы и шеи: да, на таком расстоянии человеческое тело пробивает и плевок. При любом ином попадании супостат, конечно, тоже скончается — но успеет и выстрелить в ответ, и вскрикнуть, поднимая тревогу.

— Иногда отравляющего эффекта можно достичь и без яда. Например, бронзовый наконечник, оставшись в ране (а иные из них крепились на древке очень слабо, чтобы «сняться» при первой попытке вытаскивания), очень скоро, в тот же день начинает окисляться так, что спасти может или операция, или ампутация.

(Впрочем, эта информация — скорее для «боеприпасов» лука, а не сарбакана. Последний обычно применялся за пределами бронзового века. Любопытно, что даже после того, как пользующиеся сарбаканом племена осваивали железо — а в бассейне Индийского океана это произошло очень давно— именно при изготовлении духовых трубок туземные оружейники часто «делали вид», что продолжают жить в каменном веке: на использование металлических инструментов накладывалось строгое табу.)

Можно, разумеется, использовать и неорганический яд. Но это уже не для индейцев с даяками: тут подавай алхимическую лабораторию!