Наука любви и измены

В другом, более позднем опыте ученые исследовали материнскую любовь: группа мам рассматривала фотографии собственных и чужих малышей. И снова, когда они рассматривали собственных малышей, активизировались островок и лимбическая зона коры, а также несколько других подкорковых зон в неостриатуме, которые активизируются и при романтической любви; и опять-таки пониженная активность наблюдалась в тех же самых участках префронтальной коры и височной доли, которые деактивируются при романтической любви. Однако на этот раз активность происходила еще и в других зонах: в орбитофронтальной и латеральной префронтальной коре, связанных с вознаграждением и логическим мышлением, а также в дополнительных зонах подкорки и среднего мозга, включая таламус, – при том что ни один из этих участков не активизируется при романтической любви. Известно, что в некоторых из тех подкорковых зон, где наблюдалась активизация, особенно густо расположены рецепторы окситоцина – гормона, который, как мы уже рассматривали во второй главе, принимает участие в установлении крепких уз между матерью и ребенком. Известно также, что эти участки мозга активизируются, когда мать слышит детский плач (причем это может быть даже плач чужого ребенка). К тому же уже доказано, что один из них – центральное серое вещество – точно связан с подавлением боли во время очень напряженных эмоциональных моментов, включая деторождение, а значит, там вполне вероятно присутствие рецепторов эндорфина. Особенно любопытно, что этот участок среднего мозга имеет прямую нервную связь с орбитофронтальной корой, которая в свою очередь участвует в реакциях на вознаграждение, а также в психологическом моделировании и социальных контактах.

Главное здесь то, что в романтической и материнской любви задействованы общие участки мозга, но при этом каждая из них распространяется и на другие, специфические для каждой. Похоже, перед нами все-таки разные чувства со своей мотивацией и нервными механизмами. Общие для обоих чувств участки мозга связаны с окситоциновыми и эндорфиновыми рецепторами и вознаграждением. Еще любопытнее тот факт, что оба вида любви приводят к подавлению или деактивации участков, которые ассоциируются со страхом и агрессией (мозжечковые миндалины), а также зон, напрямую связанных с рациональным мышлением, со способностью понимать эмоции, намерения и оценивать надежность другого человека (височный полюс, височно-теменной узел и средняя часть префронтальной коры). Такое впечатление, что мы отказываемся от всяких попыток слишком старательно анализировать поведение тех, с кем (порой безнадежно) ищем близости, поэтому мы просто «выключаем» зоны, занятые социальным анализом. Любовь и правда слепа: сердце в самом буквальном смысле берет верх над разумом.

Разум во многом по-прежнему остается для нас тайной за семью печатями, и, хотя за последнее десятилетие технология нейровизуализации позволила узнать поразительные вещи о работе мозга, эта технология все еще довольно груба и схематична, нам трудно понять, какие именно группы нейронов действительно возбуждаются в тот или иной момент. Что именно происходит, когда мы ощущаем те или иные эмоции или, например, размышляем о будущем, для нас во многом все еще terra incognita. Однако технология нейровизуализации продолжает развиваться необычайно быстрыми темпами, и, надо надеяться, следующее десятилетие принесет нам множество волнующих открытий. Но все равно будет очень трудно соотносить изображение на мониторе с чувствами, которые испытывает человек, чей мозг подвергается компьютерному сканированию. Всегда остаются «трудности перевода», которые мешают превратить, по сути, электрическую схему в непосредственные чувства. Поэтому хоть мы порой и можем буквально ткнуть указкой в конкретные участки мозга, которые явно играют ведущую роль в наших способностях делать умозаключения или эмоционально откликаться на любовь, у нас все равно нет ни малейшего представления о том, как эти самые участки производят чувства.

* * *

В последних двух главах я сосредоточивался в основном на той потайной автоматике, с помощью которой мозг управляет нашими романтическими отношениями. Можно и впрямь подумать, что мы – лишь жертвы темных неврологических сил и никак их не контролируем. Конечно же на самом деле это не так. На каком-то другом уровне мы, разумеется, оцениваем свой брачный выбор, причем выказываем немалую дальновидность. Думая о перспективности романтических отношений с тем или иным человеком, мы взвешиваем все «за» и «против», часто проявляя поразительную корыстность. Подобный практицизм тем более удивляет, если вспомнить о том, как внезапно и неосознанно мы влюбляемся, и обо всех возвышенных помыслах и устремлениях, много раз воспетых поэтами. В следующих двух главах я собираюсь копнуть как раз в этом направлении и рассмотреть тот чрезвычайно расчетливый подход, который мы довольно часто применяем в наших отношениях.

4 Как сквозь тусклое стекло