Наука любви и измены

Некоторое количество участников анкетирования призналось, что у них, помимо официального романтического партнера (мужа или жены), имеется еще любовница или любовник (какими только откровениями не делятся люди в анонимном пространстве Интернета!). В нас моментально проснулось любопытство: интересно, а вдруг затраты сразу на две любовные связи настолько велики, что требуют отказаться уже от четырех близких людей? В таком случае ближний круг ограничивался бы всего тремя друзьями. К нашему удивлению, ответ на этот вопрос был однозначным: «нет». У тех, кто сообщил в анкете о наличии «дополнительного» партнера, ближний круг тоже состоял из четырех человек! Что-то явно не сходились. И тут Макс заметил, что ни один из участников не включил в пресловутый ближний круг своего официального партнера. Ведь «дополнительный» партнер появился как раз потому, что своего основного, официального они уже успели исключить из круга ближайших друзей, переместив его в круг номер два. Это кажется мне убедительным доводом в пользу гипотезы, согласно которой мы не можем без заметных потерь поддерживать одновременно более одной настоящей любовной связи. Любовь слишком ярко горит – она поглощает слишком много времени, сил и эмоций, чтобы пылать ею сразу с двух концов. Когда кто-нибудь возражает, что нет, запросто, скорее всего, он заблуждается, и либо вторая его связь носит сугубо сексуальный характер и лишена эмоциональных полутонов, либо ни одна из его любовных связей не является подлинной всепоглощающей страстью.

Когда выбирают за нас

Романтическая любовь – чувство настолько мощное, что порой встает между родителями и детьми, если родители не одобряют выбор, сделанный сыном или дочерью. Иной раз в результате таких ссор дочери в азиатских семьях становятся жертвами «убийств чести», в других случаях между родителями и детьми просто возникает отчуждение. Такое далеко не редкость. Эволюционная причина ссор – в том, что родители генетически заинтересованы в потомстве, которое произведут их собственные отпрыски, и во имя этого интереса всегда, на протяжении всей человеческой истории (да, наверное, и в доисторические времена) они стремились сами устраивать браки детей. Справедливо или нет, но родители полагают, что лучше знают жизнь, а потому им виднее, кто подходит их детям, а кто – нет. Эту главу я завершу тремя примечательными историческими примерами.

В эпоху позднего Средневековья португальские аристократы распоряжались будущим детей, чтобы сохранить земельные владения за своим родом. Прежде в стране существовала система дробления наследства: все семейное имущество распределялось поровну между всеми сыновьями. (Дочери тоже получали свою долю, но гораздо меньшую, сводившуюся главным образом к приданому.) Это было возможным в силу того, что мавров, которые властвовали над всем Иберийским полуостровом в течение предыдущих семи столетий, постепенно вытесняли и знатные португальские фамилии приобретали земли за сущие гроши. Дефицита земель не ощущалось, и каждое новое поколение сыновей могло без труда обзавестись внушительным поместьем, увеличив скромный унаследованный удел за счет близлежащих мавританских угодий. Но когда мавров окончательно изгнали и не осталось владений, от которых можно было бы и дальше «отщипывать» куски, португальская знать столкнулась с огромной проблемой: границы земельных угодий оказались зафиксированы. Отныне если продолжать их делить между наследниками, с каждым новым поколением величина надела и хозяйственная польза от него будут катастрофически убывать. То есть если в богатой землевладельческой семье родится слишком много сыновей, значит, в самом недалеком будущем ее потомкам достанутся уже крошечные, бесполезные с экономической точки зрения клочки земли. Иначе говоря, всего через пару поколений аристократы превратятся в крестьян. А потому знать учредила майорат – право первородства, при котором все имение переходило к старшему сыну. Разумеется, при такой системе младшие отпрыски оказывались «лишними», у них не оставалось никаких жизненных перспектив. А как известно, парням без перспектив терять нечего. Так что тут опять произошло неизбежное: обездоленные и нищие младшие сыновья начали сбиваться в разбойничьи шайки и наводить страх на всю Португалию. Вполне возможно, далеко не случайно и эпоха географических открытий, когда португальцы начали исследовать Новый Свет и испытывать морские пути в Индию, пришлась именно на этот исторический момент. Разве не лучший способ избавиться от беспокойной молодежи – отправить ее на поиски удачи и богатства как можно дальше, да еще за чужой счет?