Наука логики. Том 1

Целое и части поэтому взаимно обусловливают друг друга; но рассматриваемое здесь отношение вместе с тем стоит выше соотношения обусловленного и условия друг с другом, как оно определилось в предшествующем. Эго соотношение здесь реализовано; а именно положено, что условие есть существенная самостоятельность обусловленного таким образом, что оно предполагается последним. Условие как таковое есть лишь непосредственное и предположено лишь в себе. Целое же есть, правда, условие частей, но само оно вместе с тем непосредственно подразумевает, что и оно само имеется лишь постольку, поскольку оно имеет своей предпосылкой части. Ввиду того что обе части отношения положены, таким образом, как взаимнообусловливающие друг друга, то каждая из сторон есть непосредственная самостоятельность в себе же самой, но ее самостоятельность вместе с тем также и опосредствована или положена через другую. Все отношение есть благодаря этой взаимности возвращение обусловливания в себя само, есть не-относительное, безусловное.

Поскольку теперь каждая из сторон отношения обладает своей самостоятельностью не в самой себе, а в своей другой, постольку имеется налицо лишь одно тождество обеих, в котором обе суть лишь моменты; поскольку же каждая из них самостоятельна в себе самой, постольку они суть два самостоятельных существования, безразличных друг к другу.

С первой точки зрения, с точки зрения существенного тождества этих сторон, целое равно частям и части равны целому. Нет ничего в целом, чего не было бы в частях, и нет ничего в частях, чего нет в целом. Целое не есть абстрактное единство, а единство некоторого разного многообразия; но это единство как то, в чем многообразное соотносится одно с другим, есть та определенность этого многообразия, в силу которой оно есть часть. Отношение, следовательно, обладает одним нераздельным тождеством и лишь единой самостоятельностью.

Но, далее, целое равно частям; однако оно равно им не как частям; целое есть рефлектированное единство, части же составляют определенный момент или инобытие единства, и суть разное многообразное. Целое равно им не как этому самостоятельному разному, а как им, вместе взятым. Это их «вместе» есть однако не что иное, как их единство, целое как таковое. Целое, следовательно, равно в частях лишь себе самому, и равенство его и частей служит выражением лишь той тавтологии, что целое как целое равно не частям, а целому.

Обратно, части равны целому; но так как они суть момент инобытия в них же самих, то они равны ему не как единству, а так, что одно из его многообразных определений приходится на часть, или, иначе говоря, они равны ему как многообразному; это означает, что они равны ему как разделенному на части целому, т. е. как частям. Здесь, следовательно, имеется та же самая тавтология, а именно что части как части равны не целому как таковому, а в этом целом – самим себе, т. е. частям.

Целое и части, таким образом, безразлично выпадают друг из друга; каждая из этих сторон соотносится лишь с собой. Но, удерживаемые таким образом одно вне другого, они разрушают сами себя. Такое целое, которое безразлично к частям, есть абстрактное, неразличенное внутри себя тождество; последнее есть целое лишь как внутри самого себя различенное, и притом различенное внутри себя так, что эти многообразные определения рефлектированы в себя и обладают непосредственной самостоятельностью. А рефлексивное тождество явило себя через свое движение как то, что имеет своей истиной эту рефлексию в свое другое. Равным образом и части как безразличные к единству целого суть лишь несоотнесенное многообразное, другое внутри себя, которое как таковое есть другое самого себя и лишь упраздняющее себя. Это соотношение с собой каждой из двух сторон есть ее самостоятельность; но эта ее самостоятельность, которой каждая обладает особо, есть скорее отрицание ее самой. Поэтому каждая обладает своей самостоятельностью не в себе самой, а в другой; эта другая, составляющая устойчивое наличие, есть ее предположенное непосредственное, которое должно быть первым и ее началом; но это первое каждой из сторон само есть лишь нечто такое, что не есть первое, а имеет свое начало в другом.