Наука логики. Том 1

Затем следует главным образом обратить еще внимание на недопустимое применение отношения причинности к обстоятельствам физико-органической и духовной жизни. Здесь то, что называется причиной, оказывается, конечно, имеющим другое содержание, чем действие, но это происходит оттого, что то, что действует на живое, самостоятельно определяется, изменяется и преобразуется последним, ибо живое не дает причине дойти до ее действия, т. е. упраздняет ее как причину. Так, например, недопустимо говорить, что пища есть причина крови или что такие-то кушанья или холод, сырость суть причины лихорадки и т. п.; также недопустимо указывать на климат Ионии как на причину творений Гомера или на честолюбие Цезаря как на причину падения республиканского строя в Риме. Вообще, в истории действуют и определяют друг друга духовные массы и индивидуумы; природе же духа еще в более высоком смысле, чем характеру живого вообще, скорее свойственно не принимать в себя другого первоначального или, иначе говоря, не допускать продолжения в нем (в духе) какой-либо причины, а, наоборот, прерывать и преобразовывать ее. Но такого рода отношения принадлежат области идеи и имеют быть рассмотрены лишь тогда, когда дойдем до нее. Здесь же можно заметить еще то, что, поскольку допускается отношение причины и действия хотя бы и не в собственном смысле, действие не может быть больше, чем причина; ибо действие есть не что иное, как проявление причины. В истории стало обычным острое словцо, что из малых причин происходят большие действия, и поэтому для объяснения широко и глубоко захватывающего события приводят какой-нибудь анекдот как первую причину. Такая так называемая причина должна рассматриваться лишь как повод, лишь как внешнее возбуждение, в котором внутренний дух события и не нуждался бы или вместо которого он мог бы воспользоваться бесчисленным множеством других поводов, чтобы начать с них в явлении, пробить себе путь и проявиться. Скорее наоборот, лишь самим этим внутренним духом события такого рода нечто, само по себе мелкое и случайное, было определено к тому, чтобы стать вызвавшим его поводом. Эта арабескная манера излагать историю, согласно которой из ничтожного зыбкого стебля вырастает какой-либо большой образ (Gestalt), представляет собою поэтому хотя и остроумную, но в высшей степени поверхностную трактовку истории. В этом возникновении великого из малого имеет, правда, вообще место операция оборачивания, которую дух проделывает над внешним; но именно потому это внешнее не есть причина внутри его (духа), или, иначе сказать, самое это оборачивание снимает отношение причинности.

2. Но эта определенность отношения причинности, состоящая в том, что содержание и форма разны и безразличны, простирается далее. Определение формы есть также и определение содержания; причина и действие, обе стороны отношения, суть поэтому так же и другое содержание. Или, иначе говоря, содержание, ввиду того что оно дано лишь как содержание некоторой формы, имеет в себе самом различие этой формы и существенно разно. Но так как эта его форма есть отношение причинности, которое есть некоторое тождественное в причине и действии содержание, то разное содержание связано внешним образом, с одной стороны, с причиной, а с другой – с действием; оно, стало быть, не входит само в процессдействия (in das Wirken) и в отношение.

Таким образом, это внешнее содержание лишено отношения; оно есть некоторое непосредственное существование; или, иначе говоря, так как оно как содержание есть в-себе-сущее тождество причины и действия, то оно равным образом есть непосредственное, сущее тождество. Это есть поэтому некоторая вещь, имеющая многообразные определения своего наличного бытия и, между прочим, также и то определение, что она в каком-нибудь отношении есть причина или также и действие. Определения формы – причина и действие – имеют в этой вещи свой субстрат, т. е. свое существенное устойчивое наличие, и притом каждое из них свое особое, ибо их тождество есть их устойчивое наличие; но вместе с тем она [вышеуказанная вещь] есть их непосредственное устойчивое наличие, а не их устойчивое наличие как единство формы или как отношение.