Наука логики. Том 2

Пустое многообразие объекта теперь, во-первых, собрано в объективную единичность, в простое определяющее само себя средоточие. Поскольку, во-вторых, объект, как непосредственная тотальность, сохраняет свое безразличие к определенности, постольку последняя выступает в нем также и как несущественная или, иначе говоря, как внеположность многих объектов. Первая, существенная определенность образует собой, напротив, реальный средний термин между многими механически действующими друг на друга объектами, через который они сомкнуты в себе и для себя, и есть их объективная всеобщность. Всеобщность оказалась сначала, в отношении сообщения, наличествующей лишь через полагание; как объективная же, она есть пронизывающая, имманентная сущность объектов.

В материальном мире такой всеобщностью служит центральное тело, которое есть род (однако в смысле индивидуальной всеобщности) единичных объектов и их механического процесса. Несущественные единичные тела ведут себя по отношению друг к другу как толкающие и оказывающие давление; такого отношения нет между центральным телом и теми объектами, сущность которых оно составляет; ибо их внешность уже не образует собой их основного определения. Их тождеством с центральным телом служит, стало быть, скорее покой, а именно, бытие в их центре; это единство есть их в-себе-и-для-себя-сущее понятие. Однако это единство остается лишь некоторым долженствованием, так как ему (единству) не соответствует та внешность рассматриваемых объектов, которая пока что вместе с тем все еще положена здесь. Свойственное им поэтому стремление к центру есть их абсолютная, а не положенная через сообщение всеобщность; она образует собой истинный, сам по себе конкретный (а не положенный извне) покой, в который необходимо должен возвратиться процесс несамостоятельности. Поэтому, когда в механике принимается, что приведенное в движение тело продолжало бы вообще двигаться дальше по прямой линии до бесконечности, если бы оно не теряло своего движения вследствие внешнего сопротивления, то это – пустая абстракция. Трение или какая бы то ни было другая форма сопротивления есть лишь проявление центральности; центральность и есть как раз то, что абсолютно приводит обратно к себе движущееся тело; ибо то, обо что трется движущееся тело, обладает силой сопротивления исключительно только благодаря своей единости с центром[72]. В области духовного центр и единость с ним принимают более высокие формы; но то реальное единство понятия, которое здесь есть пока что механическая центральность, необходимо должно составлять основное определение также и там.

Постольку центральное тело перестало быть просто объектом, так как в последнем определенность есть нечто несущественное; ибо центральное тело теперь уже обладает не только в-себе-бытием объективной тотальности, но и ее для-себя-бытием. Его можно поэтому рассматривать как некоторый индивидуум. Его определенность существенно отличается от голого порядка или расположения и внешней связи частей; она, как в-себе-и-для-себя-сущая определенность, есть некоторая имманентная форма, самоопределяющий принцип, которому объекты присущи и через который они связаны в некоторое истинное одно.

Однако взятый таким образом этот центральный индивидуум есть пока что лишь такой средний термин, который еще не имеет подлинных крайних терминов; но как отрицательное единство тотального понятия он расщепляет себя на таковые. Или, иначе говоря: те внешние друг другу объекты, которые раньше были несамостоятельными, определяются через возвращение понятия таким образом, что оказываются тоже индивидуумами; тождество центрального тела с собой, которое пока что еще есть некоторое стремление, обременено внешностью, которой, ввиду того что она вобрана в его объективную единичность, сообщена эта последняя. Благодаря этой собственной центральности они, поставленные вне того первого центра, сами суть центры для несамостоятельных объектов. Эти вторые центры и несамостоятельные объекты сомкнуты воедино вышеуказанным абсолютным средним термином[73].