Метафизика духа или (как чаще говорили в прежнее время) души вращалась вокруг определений субстанции, простоты, имматериальности – определений, для которых она полагала в основание в качестве субъекта представление о духе, почерпнутое из эмпирического сознания, а затем вопрошала, какие предикаты согласуются с восприятиями, – прием, который не мог идти дальше, чем прием физики: сводить мир явления к всеобщим законам и рефлективным определениям, – так как дух лежал в основании также лишь в своем явлении; более того, по степени научности прием этот не мог не отставать от физики: так как дух не только бесконечно богаче, чем природа, но и абсолютное единство противоположного в понятии составляет его сущность, то он в своем явлении и соотношении с внешним раскрывает противоречие в его самой острой (höchsten) определенности, и поэтому всегда должна представляться возможность сослаться на какой-нибудь опыт в пользу каждого из противоположных рефлективных определений, иначе говоря, исходя из опыта, прийти путем формального умозаключения к противоположным определениям. Так как предикаты, непосредственно обнаруживающиеся в явлениях, принадлежат еще прежде всего эмпирической психологии, то для метафизического рассмотрения остаются, собственно говоря, лишь совершенно скудные рефлективные определения. – Кант в своей критике рациональной психологии уличает эту метафизику, указывая, что, если эта психология должна быть рациональной наукой, то малейшая почерпнутая из восприятия прибавка к всеобщему представлению самосознания превратила бы эту науку в эмпирическую и тем самым нарушила бы ее рациональную чистоту и независимость от всякого опыта. – Таким образом, ничего не осталось бы, кроме простого представления, самого по себе лишенного всякого содержания: Я, которое нельзя даже назвать понятием; оно лишь сознание, сопутствующее всем понятиям. Посредством этого мыслящего Я или даже мыслящего Оно (вещи), согласно дальнейшим выводам Канта, представляется не что иное, как трансцендентальный субъект мыслей = х, который познается лишь посредством мыслей, составляющих его предикаты, и о котором мы, если его обособить, никогда не можем иметь ни малейшего понятия; притом это Я, согласно собственному выражению Канта, имеет то неудобство, что мы всегда должны уже пользоваться им, чтобы иметь о нем какое-либо суждение, ибо оно не столько представление, отличающее тот или иной отдельный объект, сколько форма представления вообще, поскольку оно должно называться познанием. – Итак, паралогизм, который совершает рациональная психология, состоит, согласно Канту, в том, что модусы самосознания в мышлении превращаются в рассудочные понятия как бы о некотором объекте, в том, что указанное «я мыслю» берется как мыслящее существо, как вещъ-в-себе; таким образом, из того, что Я всегда встречается в сознании как субъект, и притом как единичный, при всем многообразии представления тождественный и отличающий меня от этого многообразия как внешнего, – делается неправомерный вывод, что Я есть субстанция и, далее, нечто качественно простое, нечто «одно» и нечто существующее независимо от пространственных и временны´х вещей.
