Наука мудрости

Большинству людей эта идея покажется странной. Мы считаем, что «просто знаем», насколько проголодались, или точно так же уверены, что знаем, к кому нас влечет и во что мы верим. Теория, согласно которой такие вещи мы узнаем посредством умозаключения, кажется ошибочной. Как мы отметили, Бем специально оговорился, что мы прибегаем к подобным умозаключениям лишь постольку, поскольку внутренняя информация «слаба, неоднозначна и неинтерпретируема». Однако важнейшее его открытие — и смысл его теории для тех, кто мудрее, — заключается в том, что данные, почерпнутые в интроспекции, и в самом деле слабы, неоднозначны и неинтерпретируемы гораздо чаще, чем представляется большинству людей.

Сигналы, поступающие из нашего желудка, часто довольно трудночитаемы, и поэтому то, как сильно нам хочется есть, мы постигаем умозаключением. Романтический интерес тоже бывает непросто измерить, как это демонстрирует эксперимент с ошибочной атрибуцией чувств на мосту Капилано. Даже память о наших, казалось бы, важных убеждениях слабее, чем думает большинство. Например, их тех, кто изменил партийные предпочтения между выборами 1972 и 1976 года, 90-% неправильно называли партию, за которую прежде голосовали [15]. Другой пример: под влиянием убедительных аргументов студенты изменили отношение к перевозкам детей в школьных автобусах с целью расовой интеграции******, позднее они настаивали, что всегда придерживались новых убеждений [16]. Таким образом, мы знаем содержимое нашего собственного сознания хуже, чем нам кажется, и поэтому часто оказываемся в том же положении, что и внешний наблюдатель, который, чтобы узнать, что мы думаем и чувствуем, вынужден строить специальные умозаключения.

Снятие диссонанса: мотивация к изменению сознания

Идеи Бема были прохладно встречены научным сообществом отчасти потому, что были выдвинуты как альтернатива теории, предложенной ранее Леоном Фестингером, ведущим теоретиком социальной психологии. Теория Фестингера имела иную отправную точку: теория утверждала, что люди стремятся сглаживать несоответствия между своими поступками, убеждениями, ценностями и предпочтениями [17]. В какой-то мере разработанная Фестингером теория когнитивного диссонанса (термин, широко используемый сейчас вне пределов академической психологии) была вариантом традиционных представлений о рационализации и самооправдании. Однако Фестингер и его коллеги не просто перелицевали существовавшее понятие. Они углубили понимание того, как происходит процесс снятия диссонанса, целым рядом нетривиальных открытий, которые составляют одну из интереснейших глав в истории социальной психологии. Усилиями исследователей был наполнен содержанием важнейший принцип, которым руководствуется любой, кто стремится влиять на установки других людей.

Теория Фестингера вытекала из его предшествующей работы, посвященной групповой динамике и тому, что он назвал «давлением в сторону единообразия». В ходе этих исследований он заметил, что, когда в группе появляется расхождение мнений, оно порождает определенное напряжение, которое члены группы стараются ослабить, особенно если спорный вопрос имеет важное значение. Такое напряжение, утверждал Фестингер, уменьшается только в случае, когда достигается согласие и восстанавливается гармония — как правило, благодаря тому, что большинство оказывает давление на меньшинство, принуждая его идти в ногу с остальными. Новый тезис Фестингера гласил, что процесс, разыгрывающийся в рамках групповой динамики на межличностном уровне, также имеет место во внутренней динамике нашего индивидуального сознания. Иначе говоря, мы ощущаем определенный психологический дискомфорт всякий раз, когда наши установки конфликтуют друг с другом и особенно когда наше поведение расходится с нашими ценностями, приоритетами и убеждениями. В свою очередь этот дискомфорт мотивирует нас к снятию диссонанса любыми доступными средствами.

Сфокусировав внимание на этих когнитивных процессах, происходящих исключительно в голове отдельного человека, Фестингер положил начало трансформации социальной психологии — она стала намного менее «социальной». Однако на самом деле снятие диссонанса может быть вполне социальным процессом. Это, например, дружеское подбадривание. Представьте, что ощущаете диссонанс по причине импульсивной покупки авиабилетов как раз после того, как приняли решение сократить задолженность по кредитной карте. И в этот момент друзья заверяют вас, что раскошелиться на отпуск — ваше законное право. Или они говорят вам, что можно позволить себе съесть этот калорийный десерт, несмотря на намерение есть меньше мучного и сладкого. Они настаивают, что нет ничего страшного в том, что вы забыли выполнить обещанное. Правда, как мы увидим в седьмой главе, где обсуждаются межгрупповые конфликты, и в девятой главе, где обсуждается проблема изменения климата, такие коллективные усилия по снятию диссонанса могут иметь и гораздо менее благоприятные последствия.