Наука о небесных кренделях

– Все?… Ну, если честно, есть еще кое-что… Как вы думаете, есть высшая справедливость? Я, например, уверена, что есть… Но как тогда быть с тем, что Марфа в тюрьме? Мой друг по своим каналам узнал, что дело на контроле в Москве, вы понимаете, как страшно это звучит? Как тогда верить в высшую справедливость?

– Понятно, – вздохнул Василий Васильевич, – я поговорю с операми, посмотрим, что у них есть.

Василий Васильевич был такой уютный, домашний, чужое пугающее слово «опера» произнес домашним голосом, он был частью нормального мира, моего мира. Хорошо, что я не успела подписать договор с модными адвокатами. Они для меня слишком модные. В их конструкте нет места сочувствию, пониманию, черничному тортику. «Конструкт» – модель, созданная по правилам логики с жестко установленными границами, одно из любимых слов Ильи. Другое любимое слово Ильи – «дискурс». Когда Илья говорит «рассмотрим дискурс культурного проекта сквозь призму интертекстуальности», у меня начинает кружиться голова. Если посмотреть на самого Илью сквозь призму интертекстуальности, он – постмодернистский роман, ирония и сплошные цитаты…А если на Василия Васильевича? Думаю, он добротный советский роман, к примеру «Поднятая целина».

Адвокат извинился, вышел в туалет, я набрала в Яндексе «сиамский кот»: «Удлиненное туловище, тонкие конечности, длинный заостренный хвост, стоячие ушки, тембр голоса хриплый» – все на удивление точно совпадает! А вот о характере: «Уравновешенные, умные, могут научиться открывать двери и включать свет, любят лазать по верхам в квартире, деликатные, преданные». Лучших качеств для адвоката не бывает.

Василий Васильевич заказал еще один черничный тортик. А я больше люблю шоколадный… любила. Когда Марфу выпустят из тюрьмы, я съем две порции шоколадного торта. Две порции шоколадного торта и один черничный, так будет правильно.

– Ну-с, вы приняли решение? Чей я адвокат? – спросил Василий Васильевич.

– Как чей адвокат? Мой.

Я ему не понравилась? Он хочет меня бросить?

– Вам пока не нужен адвокат.

Оказалось, не может быть вообще адвокат, он должен быть адвокатом конкретного клиента, Марфы либо Андрея. А мне пока не нужен адвокат… почему пока?

Василий Васильевич сказал мне СТРАШНОЕ:

– Каждого можно посадить, – каждого. По заказу или по прихоти ментов. Вы можете сейчас выйти из кафе и пойти к метро «Владимирская», к вам подойдет мент, – и все, может быть сфабриковано любое обвинение: оружие, наркотики. Это может случиться с каждым.

С каждым? Конечно, я знаю, что в России человека можно несправедливо осудить. Но это теоретическое знание, а услышать от Кота Базилио сказанное добрым голосом СТРАШНОЕ – прикладное знание. Это может случиться с каждым. И со мной?… Что же делать? Не только мне, всем людям? Никогда не ходить к метро «Владимирская»?

– Я забыла вам сказать, – нельзя говорить по телефону. Андрея прослушивали. И сейчас прослушивают. Возможно, и меня тоже. Вы представляете, меня прослушивают?

Василий Васильевич не удивился, не вскричал «не может быть!», даже не всплеснул руками.

– Запомните: телефон – чтобы договориться о встрече, – добрым голосом сказал Василий Васильевич, – это всех касается.

Еще одно СТРАШНОЕ сказал Василий Васильевич добрым голосом: это всех касается. Всех-всех-всех.

…Мне нужно внести пятьдесят тысяч рублей в кассу адвокатской конторы. Официально Василий Васильевич будет адвокатом Марфы, но заниматься будет и Марфой, и Андреем. Карлсон предложил Малышу, чтобы тот стал его родной матерью, и Малыш – ура! – согласился!

Василий Васильевич – моя вторая мама. Какое счастье, что мы встретились!

Но какое было бы счастье, если бы мы никогда не встретились. Ну, или я бы познакомилась со своей второй мамой где-то в компании, сказала бы: «Какая у вас интересная работа, я еще никогда не встречала адвокатов по уголовным делам».

Андрей передал через Илью, что ему не нужен адвокат, у него и без адвоката много работы. Илья немного обижен, что лучшего в городе Кота Базилио нашел не он, поэтому передал не без удовольствия. Сейчас не к месту тешить свое тщеславие! Такое впечатление, что Илье тоже нужно сделать МРТ головного мозга.

Дома ужасно пахнет. Бедой. Все знают выражение «пахнет бедой», но теперь я знаю, какой это запах – от него тошнит, не сильно, но постоянно, или вдруг сердце выскакивает из груди, или вдруг начинаешь задыхаться. Пустой кабинет, чистый письменный стол, неестественно веселая Мурка, и притихший Андрюшечка, и звери ведут себя скромно, и повсюду этот горький сухой запах, запах беды.

Все еще не могу:

– поверить, что все это случилось с нами,

– понять, за что нам все это.

Ночь с 31 марта на 1 апреля Катарсис, сыр «Гауда», инсайты

Чиновник федерального уровня, и не может повлиять на производственный цикл! Огромная деревянная дверь будет готова завтра, а огромная стальная послезавтра.

Когда дома ребенок, неосмотрительно спать без входной двери. Андрюшечка может связать отсутствие двери с отсутствием отца, и бах! – психологическая травма, невротические страхи… ну нет!