Наука о небесных кренделях

Алена открыла глаза, вышла из транса. Бедная Алена. Сделаю вид, что не слышала, что на Никитину зарплату нельзя было купить дачи, диваны и джакузи: услышать означает признать, что Никита имел отношение к коррупции. Не стану шутить, что теперь Никитину работу с одной лишь зарплатой можно рассматривать как исправительные работы. Не стану спрашивать, почему масленица козе, а не коту. Не стану утешать ее, говоря, что люди живут и на зарплату, что не все козе и коту масленица, – мы же друзья. Бедная Алена. Кто-то чужой сказал бы, что Алена капризничает, по сравнению с другими она вовсе не бедная, но ведь это неважно, с какого этажа падать и до какого долететь, – важен ужас, когда летишь. Бедная Алена.

– Хочешь еще что-нибудь сказать? – спросила я голосом психолога на приеме.

– Ну… Жалко его. Я как-то не думала, что он тоже переживает… Расстраивается, что у нас ничего нет на черный день.

Мы разошлись у магазина «Сумки», я пошла направо, домой, а Алена налево, в магазин японской посуды на углу Литейного и Пестеля. Японцы для каждого времени года используют посуду разного цвета. Алена хочет купить чайный сервиз для весны, белый фарфор с синими крапинками, называется «имари». То есть купить чайный сервиз для весны она не может, она хочет посмотреть. Сказала, что просто посмотрит, но откладывать сервиз не будет, – ей уже лучше, она на пути к выздоровлению.

…От Фонтанного дома до меня в хорошем настроении семь минут, я брела полчаса.

Купила мороженое. Шоколадное мороженое – единственное, что я могу есть, но только на улице, когда вокруг шум, люди, нормальная жизнь, и я на мгновенье забываю… все забываю. Но иногда бывает, что что-то приятное оказывается совсем не тем, чего ожидаешь: на обертке написано «шоколадная трубочка», но шоколад только сверху, а внутри белое мороженое.

По дороге позвонила Игорю.

Я думала, что весело скажу: «Привет, ты хотел квартиру в Толстовском доме, можешь купить мою». Я думала, что предложить Игорю квартиру не означает просить. Но оказалось, что означает.

– Привет… у меня к тебе вопрос, то есть предложение… если ты все еще хочешь квартиру в Толстовском доме… то можешь купить мою, если тебе это удобно… но, извини, мне нужно быстро… – сказала я (искательным голосом с робким смешком).

– У меня была мысль сделать инвестицию, – сказал Игорь и замолчал.

Игорь молчал (человек может подумать, прежде чем сделать инвестицию), я ждала, как княгиня Друбецкая в «Войне и мире», когда она хлопочет, как просительница, в прихожей князя Василия. Наконец Игорь сказал:

– Давай обсудим на следующей неделе. Но ты ведь понимаешь, что когда срочно, то цена меньше на двадцать пять-тридцать процентов?

…Ну… это была шоколадная трубочка с белым пломбиром внутри, совсем не то, что я думала: и не друг, и не враг, а так… Но, может быть, неправильно осуждать козу, свинью и курицу? Я имею в виду Козу, Свинью и Курицу из пьесы «Кошкин дом»: тили-бом, загорелся Кошкин дом, никто не пустил Кошку ночевать, и она побрела по дорогам. Подразумевается, что они поступили плохо. Но! Они ведь всего лишь раз были у Кошки в гостях, они не друзья, просто знакомые. Просто знакомые не обязаны нас поддерживать!..Но все равно было обидно, очень обидно, мои мысли были тяжелые – не унести, и я плелась по Литейному, как будто впервые вышла на улицу после тяжелого гриппа, как погорелая Кошка, как княгиня Друбецкая.

А во дворе, у моего подъезда, стояла Никитина машина, в машине Алена с Никитой. Зачем они здесь, вдвоем?

…Ну, конечно, я знала, зачем они здесь, знала, что сейчас произойдет. Сейчас они выйдут из машины. Никита скажет «дай ей что-нибудь, быстро», Алена сунет мне в лицо ватку с нашатырем, Никита крепко возьмет меня за плечи, Алена тихо заплачет, Никита скажет «ну хоть ты не реви». Я представляла себе это сотни раз, я знала, что это произойдет сегодня, – Аленино на выдохе «арестовали» и Никитино выражение лица, как будто у него ноет зуб. Я знала, что это случится сегодня, предчувствие никогда меня не обманывает…Постою здесь еще немного, прежде чем на меня обрушится ужас. Одну минуту постою и пойду к ним, – все равно от этого не уйти, сейчас пойду… Сейчас мне скажут, сейчас, сейчас…

– Я вызвала Никиту, чтобы он тебя образумил: нельзя продавать свое родовое гнездо, мы всем миром соберем, у нас есть пятьсот евро… – С этими словами Алена вышла из машины. – А ты что такая бледная, прямо белая?…

– Я как человек практичный тебе не позволю! – с этими словами Никита вышел из машины. – Я это… Мне уже начинать снимать деньги?…

Ну… предчувствие меня обмануло.

– Деньги, какие деньги?… – удивилась Алена и мгновенно напряглась, как питбуль перед схваткой. – …Ах, ДЕНЬГИ!

…Деньги? Никита скрыл от Алены свой счет на черный день, но от меня нет, не скрыл… Я спросила Никиту: «Ты уверен? Если это на черный день?», Никита ответил: «А что, это еще не черный?».