Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда

Этой мольбе эхом отозвался стон, раздавшийся уже из уст человека в чёрном, которого ни с того ни с сего двинули прямо в пах. «Маленький удар для библиотекаря и гигантский шаг для Круглого мира», – подумала Марджори, с удовлетворением слыша хрип неприятеля. Какую-то секунду спустя она уже неслась вслед за бандитом, уносящим её мир. Её библиотека, не говоря уже обо всех окрестных планетах, удалялась на полной скорости, бог, или, вернее, Ричард Докинз знает куда.

Слава лучшей бегуньи в Роедине пришлась Марджори как нельзя кстати. У похитителя не было ни её подготовки, ни выносливости, ему оставалось только петлять по улицам, совершенно незнакомым преследовательнице. Она старалась не упустить его из виду. Если бы ему удалось оторваться, она бы тут же заблудилась. Так что Марджори перепоясала свои чресла (в метафизическом смысле), собралась с силами и поднажала. Ей показалось, что злодей начал выдыхаться. Да нет, он точно выдыхался! У Марджори словно крылья выросли за спиной.

Позади стихал шум и вопли. Вдруг тип остановился как вкопанный, проорал что-то донельзя бессвязное и швырнул глобус прямо ей в голову.

Глава 22. Прощай, тонкая настройка

Не они его сотворили. Это он сотворил их.

Отец Овёс, как настоящий мудрец, ткнул всех носом в самую суть, то бишь в истину, часто недооцениваемую и обозначающую ту смутную границу, на которой встречаются наука и религия. Там скрываются самые трудные загадки современной космологии, а суровые в своей строгой простоте работы фундаментальной физики сталкиваются с многообразием человеческого опыта.

В центре этого столкновения находится удивительное совпадение: вселенные, в которых способны выжить живые существа, вообще говоря, чрезвычайно маловероятны. Это совпадение драматическим образом нарушает принцип Коперника, гласящий, что в людях нет ничего особенного.

Ещё до того как Николай Коперник опубликовал в 1543 году трактат «О вращениях небесных сфер», практически все, за исключением немногих достойных всяческого уважения мыслителей, помещали человечество в центр Вселенной. Это выглядело настолько самоочевидным, что было просто смешно отрицать. Оглянитесь вокруг. Мироздание теряется где-то вдали, а аккурат в самой серёдке стоите вы. Наши органы чувств дают нам понять, что звёзды и другие небесные тела вращаются вокруг Земли. Безусловно, самой естественной формой их орбит должен быть круг – совершенная геометрическая фигура. Её совершенство является лишним доказательством того, что всё это сделано специально для нас, а мы, как уже говорилось выше, – в сердце этого творения.

Тем не менее древние астрономы были дотошными наблюдателями. Насмотревшись на то, как ведёт себя Вселенная, они сообразили, что круги «не катят». Однако они сохранили теорию «совершенных форм», поскольку комбинации кругов довольно точно описывали происходящее в небе. Во II веке до н. э. Клавдий Птолемей написал свой «Альмагест» («Величайший»), где Солнце и планеты двигались вокруг неподвижной Земли. Чтобы его схема соответствовала сложным траекториям, наблюдаемым в действительности, Птолемей применил несколько геометрических построений, включая внутренние сферы, вращающиеся вокруг своих осей и поддерживаемые другими сферами. В упрощённом виде наиболее важной характеристикой системы Птолемея стали эпициклы: круговые орбиты, чьи центры, в свою очередь, вращались по круговым орбитам. При необходимости их орбиты также могли вращаться по круговым орбитам и так далее. В общей сложности Птолемею понадобилось более 80 сфер, но в конечном итоге система получилась довольно точной. Особенно учитывая то, что в те времена Земля планетой не считалась. Этот термин употреблялся исключительно по отношению к блуждающим звёздам, а Земля ведь не была звездой и уж тем более не блуждала. Она была неподвижна.

Мы же особенные.