Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда

Вопросы слишком глубоки, чтобы избегать их, предлагая поверхностные «объяснения», упускающие из виду самое главное. Например, слабый антропный принцип (мы можем наблюдать Вселенную, только если она подходит для нашего существования) на самом деле объясняет, почему наша Вселенная должна подчиняться нескольким довольно строгим ограничениям. Она должна потому, что мы существуем. В действительности это всего лишь парафраз выражения: «Вселенная такова, какова она есть». Это ничем не отличается от оправдания существования, скажем, серы и вывода о том, что атомная теория должна быть чем-то большим, нежели мы привыкли считать. Слабый антропный принцип только на первый взгляд отличается от имеющего такое же значение слабого серного принципа,[75] разве что касается нас, а не куска жёлтого минерала. Однако коперниковский принцип предупреждает людей, чтобы они не воображали о себе слишком многого, и в этом случае он не ошибается. Мы не более чем одно из доказательств. Столь же убедительно можно доказать, что Вселенная «тонко настроена» для создания серы.

Слабый антропный принцип доходит лишь до этого пункта. Он не объясняет, почему существует именно такая Вселенная, а не какая-нибудь другая, особенно учитывая, что чуть ли не любая альтернатива должна якобы либо взорваться в момент своего возникновения, либо оказаться настолько скучной, что в ней будут образовываться лишь самые примитивные структуры. Однако сильный антропный принцип (Вселенная была создана для того, чтобы в ней существовало человечество) тоже ничего не объясняет. Мы можем так же точно сформулировать сильный серный принцип: Вселенная была создана для того, чтобы в ней существовала сера.

Почему именно мы? Сильный антропный принцип просто исходит из самоочевидности того, что именно мы – главная цель. Сера?! Не смешите мои тапочки!

Давайте сначала потренируемся на истории с углеродом, в которой легче разобраться, а уже затем бросим взгляд на загадочные фундаментальные константы. Мы уже обсуждали эти проблемы в «Науке Плоского мира II: Глобус», и сейчас нам придётся повторить кое-что из того, о чём мы уже говорили. Постараемся сделать это как можно короче.

Астрофизики нарисовали довольно подробную картину того, как образуются химические элементы. Комбинации элементарных частиц (протонов, нейтронов или их более экзотических предшественников), сформировавшиеся в газопылевых облаках, образовали атомы легчайшего химического элемента – водорода. Молодая Вселенная была достаточно горяча, чтобы атомы водорода сливались вместе, создав ещё один лёгкий элемент – гелий. Затем облака коллапсировали под воздействием собственной гравитации, провоцируя начало ядерных реакций. Так рождались звёзды, внутри которых началось формирование новых химических элементов с большими атомными весами, в том числе железо. Более тонкие процессы, происходящие в красных гигантах, соединяли более тяжёлые элементы, вплоть до висмута. Остальное требовало высокоэнергетических процессов, происходящих лишь в сверхновых, при массивных звёздных взрывах.

В 1954 году астроном Фред Хойл понял, что с углеродом всё не так чисто. Во Вселенной его как-то слишком много, чтобы это можно было объяснить известными ядерными реакциями. А углерод незаменим для жизни. Углерод может образовываться в красных гигантах посредством тройной гелиевой реакции, во время которой три ядра гелия (атомы без своих электронов) сливаются практически одновременно. Ядро гелия содержит два протона и два нейтрона. Комбинация трёх из них должна давать ядро с шестью протонами и шестью нейтронами, то есть углерод.