Наука страсти

Это наверняка не Фредди. Фредди мог не спать целую ночь, увлекшись каким-нибудь научным проектом, но предпочитал делать это в комфорте и уединении собственной комнаты.

Значит, Гримсби.

Эшленд собирался пойти дальше по коридору. Неловкое это дело — полуночные беседы с прислугой, и вообще он не в настроении сейчас разговаривать, потому что все еще не снял одежду, промокшую под непрерывным дождем, пока добирался домой из «Эшленд-спа-отеля». Почему он вообще продолжает эту ежемесячную авантюру? Как всегда, он вышел из номера неспокойным, недовольным собой, полным отвращения и тоски и поклялся себе, что это в последний раз. Хотя и знал, что это вранье.

И последнее, что ему сейчас требуется, это общение с другим человеком.

Но правая нога не шагнула вперед, как следовало, и не опустилась на мраморный пол, направляя его тело дальше по коридору. Вместо этого левая рука самостоятельно толкнула дверь в библиотеку.

Мистер Гримсби испуганно вскочил.

— Ваша светлость!

— Прошу прощения. — Эшленд махнул рукой. — Прошу вас, не вставайте. Я не хотел вам мешать.

Гримсби уронил ладонь на лежавший перед ним открытый томик.

— Надеюсь, я ничего не нарушил, сэр. Мне не спалось, и я подумал, что если немного почитаю, то мне это поможет.

— Моя библиотека в вашем распоряжении. В конце концов книги для того и существуют, чтобы их читали. — Эшленд внезапно обнаружил, что уже вошел в плохо освещенную комнату. Две свечи на столе удивленно замигали. — Садитесь же, мистер Гримсби. После полуночи я не настаиваю на церемониях.

Гримсби упал в кресло, настороженно глядя, как Эшленд направляется к противоположной стене.

— Хорошо провели вечер, сэр?

Эшленд провел указательным пальцем по ряду кожаных переплетов. Взгляд скользил по буквам, не видя названий. Неужели в голосе учителя прозвучала ирония?

— Не особенно. А вы, мистер Гримсби? Вы сказали, вам не спится. Надеюсь, это не из-за того, что вам неудобно. Вы имеет полное право поменять комнату и потребовать все, что вам хочется. Мы серьезно рассчитываем на то, что вы останетесь тут.

— Вряд ли я успел доказать такую свою ценность.

Эшленд повернулся и прислонился к полкам за спиной. Гримсби сидел очень прямо, расправив плечи и храбро вздернув подбородок.

— У нас, по сути, нет выбора. Мы полностью в вашей власти, мистер Гримсби.

— Вы можете подождать экзаменов его милости еще год. — Храбрый подбородок вздернулся еще чуть-чуть выше.

Эшленд подавил улыбку восхищения. Он вспомнил одного юного солдата — тому едва исполнилось восемнадцать, но подбородок он вздергивал так же отважно. Что случилось с тем юношей? Эшленду не хотелось этого знать. Он глубоко вздохнул, и запахи библиотеки мягко легли ему на душу, такие знакомые и успокаивающие: кожа и лимонное масло, пыль и дерево.

— Можем. Что вы читаете, если мне будет позволено задать такой заурядный вопрос? — Он кивнул на книгу и скрестил на груди руки.

— Вообще-то роман. Мисс Бронте.

— Так-так! Знакомитесь с местностью, верно? Хотя заверяю вас, жизнь в Эшленде вовсе не так романтична.

— Зато настроение схвачено удачно. Унылость, масштабы.

— Моя жена читала их постоянно, снова и снова. Полагаю, это ее экземпляр.

Гримсби вздрогнул и откинул обложку. Глаза его расширились, стоило ему увидеть надпись на фронтисписе.

— О! Прошу прощения!

— Нет необходимости. В конце концов это всего лишь книга. Кожа и бумага. — Эшленд оттолкнулся от полки и подошел к столу, за которым сидел Гримсби, — его бакенбарды в смятении подергивались. — Надеюсь, мой сын не стал впечатлять вас готическими семейными историями? Имя герцогини здесь вовсе не под запретом. — Он опустился в противоположное кресло и скрестил ноги на темном ковре.

— Тем не менее тема неловкая.

— Это просто факт. Герцогиня покинула этот дом больше десяти лет назад, и с тех пор мы успели примириться с утратой. — Он наблюдал за реакцией Гримсби, но тот упорно смотрел на обложку книги, на небольшие золоченые буквы, выдавленные на коже. — Ваши родители живы, мистер Гримсби? — услышал он собственный голос.

Гримсби наконец-то поднял взгляд. Его голубые глаза за стеклами очков смотрели серьезно.

— Нет, ваша светлость.

— Но вы все-таки говорите о них, правда? Видите ли, время лечит любые раны. Ну, не совсем любые, — добавил он, коротко подняв правую руку и тут же снова уронив ее на колени. — Но нет никакого смысла делать вид, что наших несчастий не существовало.

— Полагаю, это так.

Эшленд подался вперед. Вероятно, шерри сделало его бесцеремонным.

— А вы осмотрительный человек, мистер Гримсби. Мне даже стало любопытно. Неужели вам нечего рассказать о себе?

— Ничего, что могло бы заинтересовать вашу светлость, я уверен.

Лицо Гримсби не изменилось ни на йоту, взгляд не дрогнул, даже ресницы не опустились. Но отточенные чувства Эшленда насторожились. Ему послышались слова Олимпии, сказанные когда-то на пыльной дороге в Кашмир: «Остерегайся человека, которому нечего о себе рассказать».

Герцог Олимпия, приславший этого молодого учителя в Эшленд-Эбби.