Наука страсти

— Думаю… — Долгая пауза. Эшленд успел сосчитать секунды, которые отмеряли часы на каминной полке, услышать слабый смех, доносившийся из какой-то дальней комнаты… — Думаю, я останусь.

Он перехватил ее пальцы за мгновение до того, как она коснулась его груди.

— Не забывайте правила.

— Правила?

— Вы не должны ко мне прикасаться. Вы не должны снимать повязку.

Нахлынуло облегчение, смешанное с новым приливом желания. Ему казалось, что где-то внутри треснула прочная, давно терзавшая его преграда. Господи, да кто она такая? Что она с ним делает?

Эмили.

— Не прикасаться к вам? — прошептала она. — Но как же… как мы…

Он отпустил ее руку и коснулся верхней пуговицы лифа.

— Позвольте мне.

Из ее губ вырвался вздох.

Он не мог вполне успокоить трясущиеся пальцы, пока расстегивал верхнюю пуговку, а за ней и следующую. Оставалось лишь надеяться, что Эмили так же выбита из колеи, как и он, что ее нервозность не даст ей заметить его желание. Ее обнажившаяся шея белела, как свежие сливки.

Еще пуговка, еще, и вот его пальцы задели теплую ткань, скрывавшую ее груди. Эмили стояла перед ним покорно, спрятав руки в складках юбки. От нее пахло мылом и чем-то еще: лавандой, возможно, лежавшей в саше ее комода. И никаких духов. От нее пахло лишь ею самой, чистотой и женщиной. Ему хотелось уткнуться носом во впадинку на ее шее и наполнить легкие этим ароматом.

Еще пуговка, и лиф на груди распахнулся. Эмили снова резко втянула в себя воздух и вскинула руки, инстинктивно прикрываясь.

— Ш-ш-ш, — сказал он. — Все хорошо.

Ее руки упали, сжались в кулачки, а губы приоткрылись. Эшленд расстегнул последнюю пуговку на лифе и аккуратно спустил его сначала с одного плеча, затем с другого. Она стояла перед ним с обнаженными руками, и лишь корсет и сорочка укрывали ее груди от его взгляда. Он сложил лиф, положил его на стул, повернувшись к ней, снова увидел пышные груди, тонкое кружево на сорочке, и сердце в груди чуть не остановилось. Эмили дышала быстро, коротко и поверхностно, ему хотелось успокоить ее и одновременно возбудить, хотелось обнять и утешить — и в то же время неистово обладать ею.

Да что с ним такое происходит? Он увидел ее впервые, а ощущение такое, словно между ними проскочил разряд электрического тока.

— Все хорошо, — опять повторил он, потому что больше ничего его смятенный мозг придумать не смог. Нашел завязки на юбке и развязал, сосредоточившись на неловком и сложном для единственной руки деле, лишь бы сдерживать похоть. Слава богу, на ней не было ни одного из этих странных, омерзительных турнюров. Потянул за ленты на нижней юбке, и тут она шевельнулась и отпрянула назад, к креслу.

— О! Вы же не хотите… разве это так необходимо… — Пылая багровым румянцем, она скрестила руки на груди.

— Ш-ш-ш, — сказал он. — Позвольте мне. Я хочу видеть вас, Эмили.

Он ласково потянул сначала одну ее руку, затем другую, они опустились, и Эмили снова предстала перед ним. Он снял с нее нижнюю юбку и не стал тратить времени на то, чтобы сложить ее, а просто оттолкнул ногой в сторону, где она и осталась лежать белой горкой, похожей на пену.

— Повернитесь, — шепнул он. И она чудесным образом повернулась, показав ему свою обнаженную шею с золотистым шиньоном, гладкую белую плоть. Он посмотрел на корсет, но так и не сообразил, как его снять; где шнурки? — Ваш корсет, — сказал он.

— Он зашнуровывается впереди, — чуть слышным шепотом отозвалась она, — чтобы я могла одеться без горничной.

Он шагнул ближе, так, что едва не задел животом и восставшим естеством элегантный изгиб ее спины, и заглянул через плечо.

— А, вижу. Очень умно придумано.

— Вы справитесь? — тем же еле слышным шепотом спросила она.

— Надеюсь. — Протянув левую руку, он неуклюже потянул за шнурки. Корсет упал на пол, и ее груди оказались на свободе.

Какое-то время он просто дышал ей в волосы, не прикасаясь к ней, изучая изгибы ее тела сквозь просвечивающую ткань сорочки. Ее соски затвердели — два соблазнительных розовых бугорка под муслином; талия, бедра и ноги элегантными линиями просматривались внизу. Там, где ноги соединялись, виднелась тень, почти спрятанная тканью.

Ему хотелось сказать: «Ты прекрасна, ты совершенна». Рука ныла, желая обхватить ее грудь. Она идеально легла бы в ладонь, спелая и безупречная. Он представил себе, как ведет пальцем по нежной коже, как ласкает самый кончик ее соска.

— Сэр, — низким, почти неслышным голосом произнесла она.

Он прикоснулся губами к золотистым волосам и замер так, не прижимаясь к ним.

В тишине пробили часы — шесть деликатных ударов.

Он шагнул в сторону, и его пронзило мучительное нежелание расставаться. Он взял со стула лиф и юбку, поднял с пола нижнюю юбку и корсет и положил все на спинку дивана.

— Сэр? — позвала она каким-то потерянным голосом.

— Садитесь. — Он подвинул стул и слегка надавил ей на плечи. Затем вытащил из кармана небольшой томик — книгу «Джен Эйр», которую мистер Гримсби месяц назад извлек из библиотечной паутины. — Держите, моя дорогая. Я дам вам знать, когда можно будет снять повязку.

— Что это? — спросила она.