Наулака

Он взял ее руку.

— Добрый день, — ответил он. — На сегодня окончательно.

Она тревожно следила за ним глазами, когда он повернулся, чтобы выйти из комнаты. Внезапно она кинулась за ним.

— Но вы уедете?

— Уеду? Нет! Нет! — громко крикнул он. — Я останусь здесь, даже если мне пришлось бы организовать армию, объявить себя королем и сделать постоялый двор местопребыванием правительства. Уехать!..

Она сделала отчаянный жест, чтобы удержать его, но он ушел.

Кэт вернулась к маленькому магараджу Кунвару. Чтобы ускорить его выздоровление, она позволила, чтобы мальчику доставили из дворца множество игрушек и любимых им животных. Кэт села у его постели и долго молча плакала.

— Что такое, мисс Кэт? — спросил мальчик. Он несколько минут с удивлением наблюдал за ней. — Право, я теперь совсем здоров, так что плакать нечего. Когда я вернусь во дворец, я расскажу отцу все, что вы сделали для меня, и он вознаградит вас. Мы, раджи, ничего не забываем.

— Не в том дело, Лальджи, — сказала она, наклоняясь и вытирая заплаканные глаза.

— Ну, так отец даст вам две деревни. Никто не должен плакать, когда я поправляюсь, потому что я сын раджи. Где Моти? Я хочу, чтобы он сел на стул.

Кэт послушно встала и пошла искать нового любимца магараджа Кунвара — маленькую серую обезьяну с золотым ошейником, разгуливавшую по саду и по дому, а по вечерам употреблявшую все усилия, чтобы устроиться рядом с мальчиком. Она ответила на зов с ветки дерева в саду, где она вела разговоры с дикими попугаями, и вошла в комнату, тихонько болтая на обезьяньем языке.

— Пойди сюда, малютка, — сказал магарадж Кунвар, подымая руку. Обезьяна прыгнула к нему. — Я слышал об одном радже, — продолжал мальчик, играя золотым ошейником, — который истратил три лака на свадьбу двух обезьян. Моти, хочешь жену? Нет, нет — с тебя достаточно золотого ошейника. И мы истратим наши три лака на свадьбу мисс Кэт с Тарвином-сахибом, когда мы выздоровеем, а ты будешь танцевать на свадьбе. — Он говорил на местном наречии, но Кэт слишком хорошо понимала соединение своего имени с именем Тарвина.

— Не говорите так, Лальджи, не говорите!

— Почему, Кэт? Ведь даже я женат.

— Да, да. Но это дело другое, Кэт не хочется, чтобы вы говорили это, Лальджи.

— Хорошо, — ответил мальчик, надувая губы. — Теперь я только маленький ребенок. Когда я выздоровлю, я опять стану раджой, и никто не будет отказываться от моих подарков. Послушайте, вот трубы отца. Он едет навестить меня.

Издали раздался звук трубы. Потом послышался топот копыт, и некоторое время спустя экипаж магараджи и его свита с шумом остановились у дверей дома миссионера. Кэт тревожно взглянула на юного больного, не раздражал ли его весь этот шум, но глаза его блестели, ноздри раздувались, и он прошептал, крепко сжимая рукоятку сабли, которая всегда лежала рядом с ним:

— Это очень хорошо! Отец привел с собой всех своих приближенных.

Прежде чем Кэт успела встать, мистер Эстес ввел магараджу в комнату, которую он заполнил всю своим телом, раздутой спесью и важной внешностью. Он только что присутствовал на смотре своей лейб-гвардии и потому явился в полной форме главнокомандующего армией — звание немаловажное. Кунвар с восторгом оглядел фигуру своего августейшего отца, начиная с блестящих высоких сапог с золотыми шпорами, переходя к белоснежным замшевым штанам, сверкающей золотом тунике, бриллиантам ордена индийской звезды и кончая тюрбаном шафранового цвета с колеблющейся изумрудной эгреткой. Магараджа снял перчатки и ласково поздоровался с Кэт. Замечательно, что обычно после оргии его величество становился более цивилизованным.

— А ребенок здоров? — спросил он. — Мне сказали, что у него легкая лихорадка, у меня самого также была лихорадка.

— Боюсь, что болезнь магараджа была гораздо серьезнее, магараджа-сахиб, — сказала Кэт.

— А, малютка, — сказал раджа, нежно наклоняясь над ребенком и говоря на местном наречии, — вот что значит слишком много есть.

— Нет, отец, я не ел слишком много и совершенно здоров.

Кэт стояла у изголовья и гладила мальчика по голове.

— Сколько войска было сегодня на параде?

— Оба эскадрона, мой генерал, — ответил отец, глаза которого засветились гордостью. — Ты настоящий раджпут, сын мой.

— А мой конвой, где он был?

— С отрядом Пертаба Синга. Он провел атаку в конце сражения.

— Клянусь священным конем, — сказал магарадж Кунвар, — они пойдут в атаку в настоящем бою со временем! Не правда ли, отец мой? Ты на правом фланге, а я на левом.

— Вот именно. Но для этого наследник не должен хворать и должен научиться многому.

— Я знаю, — задумчиво ответил мальчик. — Отец мой, я лежал здесь несколько ночей и думал. Разве я ребенок? — Он взглянул на Кэт и шепнул ей: — Я хочу поговорить с отцом. Не пускайте никого.

Кэт быстро вышла из комнаты и, уходя, улыбнулась мальчику. Магараджа сел у постели.

— Нет, я не маленький ребенок, — сказал магарадж Кунвар. — Через пять лет я буду взрослым, и много людей будет слушаться меня. Но как я узнаю, правильно ли отданное мною приказание или нет?

— Необходимо научиться многому, — неопределенно повторил магараджа.