Наум Эйтингон – карающий меч Сталина

Теперь нам надо вернуться к бежавшему в США Орлову, которому были известны некоторые детали готовящейся операции по ликвидации Троцкого. В декабре 1938 года он отправил Троцкому письмо, написанное от имени американца Штейна, жителя Сан-Франциско, родственника бежавшего в июне 1938 года в Маньчжурию к япон-

цам начальника управления НКВД по Дальневосточному краю комиссара госбезопасности 3-го ранга Генриха Люшкова. Мнимый Штейн сообщал Троцкому, что среди членов парижской организации троцкистов есть агент НКВД. Лилия Эстрин, находившаяся в то время у Троцкого, вспоминала об этом письме следующее:

«Штейн имел якобы свидания с Люшковым до того, как тот оказался в Японии. Люшков вроде бы просил предупредить об угрозе, нависшей над «Стариком», и прежде всего от человека, которого зовут «Марком». Фамилию «Марка» Люшков не помнит».

Далее в письме следовали точные приметы Зборовского. Штейн предупреждал Троцкого о готовящем покушении (которое совершит либо приехавший из Парижа «Марк», либо некий испанец, выдающий себя за троцкиста) и предлагал ему дать объявление в местной газете, по которому он мог узнать, что его послание получено. Троцкий поместил в газете следующее объявление: «Ваше письмо получено и принято к сведению. Прошу явиться для личных переговоров». Однако автор письма к Троцкому не приехал, после чего тот посчитал письмо провокацией и не изменил своего отношения к Зборовскому.

В Москве об этом сигнале Троцкому узнали через год из донесения парижской резидентуры И НО в июне 1939 года (вернувшаяся в Париж Эстрина рассказала Зборовскому о доносе на него), после чего новое руководство И НО (Шпигельглаз был арестован в ноябре 1938 года, видимо, из-за отсутствия результатов в подготовке убийства Троцкого, также был отозван и арестован резидент ИНО в Нью-Йорке Петр Гутцайт, координировавший из США операцию) отозвало из Мексики «Патрию», «Фелипе» и «Марио», а проведение самой операции «заморозило». Де Лас Эрас (успевшая сделать план комнат дома, в котором жил Троцкий) и Григулевич уехали из Мексики, а Видали при пересечении мексиканско-американской границы из-за плохо оформленных документов был арестован, но вскоре благодаря сотрудникам нью-йоркской резидентуры ИНО освобожден и выслан обратно в Мексику.

После ареста Шпигельглаза новый нарком НКВД 1 Лаврентий Берия поручил выполнение операции Павлу I Судоплатову, которого в начале 1939 года должны были | исключить из партии. Но вместо исключения и ареста | Судоплатов, оставшийся заместителем начальника 4-го I отделения ИНО, в мае 1939 года присутствовал вместе с Берией на исторической встрече со Сталиным, встрече, I имевшей колоссальное значение в судьбах ее участников, I Троцкого и Эйтингона.

Вот как вспоминал об этой беседе сам Павел Анатольевич:

«Разговор продолжил Сталин.

– В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена.

Он снова занял свое место напротив нас и начал неторопливо высказывать неудовлетворенность тем, как ведутся разведывательные операции. По его мнению, в них отсутствовала должная активность. Он подчеркнул, что устранение Троцкого в 1937 году поручалось Шпигельг-лазу, однако тот провалил это важное правительственное задание.

Затем Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил:

– Троцкий, или, как вы его именуете в ваших делах, «Старик», должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну.

Унас нет исторического опыта построения мощной индустриальной и военной державы одновременно с укреплением диктатуры пролетариата, – продолжил Сталин, и после оценки международной обстановки и пред-

стоящей войны в Европе он перешел к вопросу, непосредственно касавшемуся меня. Мне надлежало возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого, находившегося в это время в изгнании в Мексике. Сталин явно предпочитал обтекаемые слова вроде «акция» (вместо «ликвидация»), заметив при этом, что в случае успеха акции «партия никогда не забудет тех, кто в ней участвовал, и позаботится не только о них самих, но и обо всех членах их семей».

Когда я попытался возразить, что не вполне подхожу для выполнения этого задания в Мексике, поскольку совершенно не владею испанским языком, Сталин никак не прореагировал.

Я попросил разрешения привлечь к делу ветеранов диверсионных операций в гражданской войне в Испании.