Наузы - славянские обереги

Предисловие

Эту историю рассказал мне один старый друг, Евгений, специалист по истории Древней Руси, человек, привыкший относиться с большим подозрением не только ко всем неподтвержденным гипотезам, но и вообще ко всему, что он лично не может увидеть, объяснить с научной точки зрения. Как-то я задал ему вопрос, почему он заинтересовался историей славян. Он улыбнулся, помолчал, затем взял с меня обещание не смеяться и поведал о случае, который случился с ним еще в школе, в выпускном классе. Однажды после школьной вечеринки Евгений, проводив до дому одну свою одноклассницу, возвращался к себе. Молодой человек, задумавшись, не заметил автомобиль, вынырнувший на большой скорости из соседней подворотни. В результате Евгений получил два перелома на правой ноге. Врачи «скорой помощи» сделали несколько обезболивающих уколов, отвезли в больницу, посмотрели рентгеновские снимки, покачали головами, а затем наложили гипс. Через два дня у Жени поднялась температура, его бил озноб, временами начинался бред. Родители вызвали врача, который снова сделал несколько уколов и уехал.

А у соседей в то время гостила родственница откуда-то с юга России. Она, как прослышала о таком несчастье, попросилась посмотреть на юношу. У Евгения снова начался жар. Старушка посмотрела на него, потрогала лоб, оглядела ногу в гипсе, всплеснула руками: «Батюшки! У него ж кровообращение нарушено. При переломе часто так бывает — природное течение крови прерывается от внешнего воздействия, и его надо восстанавливать. А уколы-то ничего не дают, пока кровь не бегает по сосудам». Родители Евгения смотрели, как бабушка извлекла откуда-то из глубин своих карманов несколько красных ниточек. «Шерстяные нитки, — объяснила старушка, — не дают крови застаиваться, гонят ее по организму». Она повязала Жене по ниточке на запястья и на лодыжки. Родители Евгения, недоверчиво наблюдая за ней и ее действиями, сошлись на том, что хуже от шерстяных ниточек сыну не станет, а бабушке будет приятно от сознания, что помогала. А на грудь Жене старушка повесила на тесемке что-то завязанное в тряпочку несколькими крупными узелками. «Корешок лечебный», — пояснила она. Родители Жени признали корешок также вполне безвредным, проводили добросердечную старушку и стали ждать врачей. К вечеру температура у Жени спала, и врачи удивленно признали, что, пожалуй, больной в жаропонижающем не нуждается. Лихорадка и жар не вернулись и на следующий день. Врачи посматривали на ниточки и на подвеску на шее Жени, с сомнением пожимали плечами, удивлялись и радовались за пациента. Старушка часто заходила проведать юношу. «Меня наузницей кличут в моем селе, — говорила она, — за то, что я такими вот подвесками, в которые лечебные травки и корешки заворачиваю да узлами скрепляю, людям помогаю. Много силы в наузах, внучок, ох, много. Коли добрый человек помочь другому хочет, с их помощью дело легче идет».

Евгений еще долго был вынужден лежать с гипсом на ноге, но температуры больше не было. Добрая старушка-ведунья уехала обратно к себе на Кубань, но перед отъездом много успела рассказать Евгению о народных обычаях, верованиях, суевериях и обрядах. Так и зародился неподдельный интерес моего друга к истории наших предков, к изучению их религиозных верований, их быта, всего их образа жизни. Евгений, оставаясь внешне скептиком и вполне современным человеком, поверил в возможность существования древних методов лечения, которые современная наука не может до конца объяснить. «Не доросли мы еще до знания наших предков», — улыбается он. Евгений поступил в университет, стал изучать славян и влияние их культуры на позднейшие времена, которое сохраняется и до сегодняшнего дня. При написании этой книги я часто обращался за советом и разъяснениями к Евгению.

Несколько лет назад троюродный брат пригласил меня к себе на свадьбу, в деревню Ярославской области. Добирался я туда долго: на поезде до Ярославля, потом на рейсовом автобусе до Гусарникова. Родственники поселили меня в своем доме, в просторной комнате с большим окном, выходящим на огромный великолепный сад, которым они очень гордились. Свадьба была назначена на другой день после моего приезда, и в первый день мы гуляли на мальчишнике у троюродного брата. За столом брат пожаловался мне, что врач ярославской центральной больницы, гинеколог, говорил, что, мол, у Машки, невесты его, бедра узкие, рожать ей тяжело будет. А он, мол, много детишек хотел. Я сказал ему, что на дворе конец XX века и медицина, коли что, поможет.