Навь. Книга 6

А вот это — нет. Я знаю, что она была, а вот с каким счетом — нет.

- Имею только общее представление.

- Вот, ознакомьтесь точно, — он пододвинул ко мне вторую папку, потолще.

Да, тут было на что посмотреть. Фотографии с мест преступлений, отчеты, список адресов… Ага! А вот список-то неполный.

- Это полный список? — я вынул лист из папки и показал Штюрмеру.

- Насколько я знаю, да, — у немца загорелся в глазах огонек интереса. — Вы можете дополнить?

Дополнить? А, была не была. Трех адресов в Германии, которых я помнил по тому списку целей, здесь не было. Значит, или что-то случилось с группами венедов, направленными туда, или что-то произошло на месте.

- Сначала давайте определимся, зачем это вам, — сказал я, держа список в руке. Я не верю в альтруизм и немецкую непрактичность, этого не бывает.

- Вы плохого мнения о нас. Но здесь альтруизм отсутствует. Вы же знаете историю толерантности в европейском обществе?

- В общих чертах, — сказал я.

- Сейчас наросла критическая масса. Толерантность насаждают те, кого до середины семидесятых кастрировали причем иногда принудительно. Не морщитесь так, это стандартная европейская практика, да и в САСШ это существовало до середины семидесятых.

- Скатываемся к нацизму и евгенике? — поддел я его.

- Нацизм сейчас проводят те, кто превращает европейцев в вымирающую расу, — отрубил Штюрмер. — Извращенцы всех мастей, от педерастов до членодевок и иже с ними. А также тех, кто отвращает молодежь от духовных ценностей и привлекает их к противоестественным и богопротивным культам. А вот сейчас они перешли уже к неприкрытому насилию, стараясь полностью разложить наше общество.

- Это в вас говорит ревностный католик. Но могу вас заверить, что мы здесь ни при чем. В Российской Империи подобные извращения запрещены, как и сатанинские культы. Либо в тюрьму, либо в дурку, а в тяжелых случаях — к стенке.

- А у нас это для традиционных. Только что к стенке еще не ставят, просто доводят до самоубийства. И вы правы, для меня это личное. Да вы и сами знаете.

Я знал. Самоубийство четырнадцатилетней дочери-подростка два года назад, распавшийся после этого брак. Ну вот теперь и причина известна, в досье этого не было. Затравили девчонку-католичку до того, что наложила на себя руки.

- Соболезную вашему горю.

- Пустое, — исказила гримаса лицо Штюрмера. — Вот теперь вы знаете, почему я борюсь с этой заразой. Но вот только одно вам неведомо — она идет с самого верха.

- Ладно, дайте бумагу и ручку.

Я начал писать известные мне адреса на территории Германии.

- Вот, те места и фамилии верховных жрецов ковенов. Только знайте — они не совсем люди.

- Как так?

- Есть некоторые нюансы, — я не собирался говорить ему про подсаженные гворы, с этим еще предстояло разбираться. — Считайте их одержимыми, но не демонами, экзорцизм тут не поможет. А вот разрывная в голову или заряд картечи — вполне. В плен не брать.

- Учту. Но только прекратите гадить мне здесь. Это дело немцев, и немцы должны это решить.

- Хорошо. А вы думаете грешным делом, что по всем этим адресам работали русские разведгруппы? Нет, конечно, — ну тут я немного покривил душой. В Гамбурге и под Хемнитцем работали мы, да и координация интербригад-антисатанистов шла через нас. Теперь, похоже, с этим предстояло попрощаться. Раз уж хозяева убедительно просят, придется оставить это дело им. В конце концов, я не увидел еще несколько адресов, не только на немецкой земле. А вот там меня не просил никто. Я должен докопаться, кто стоял за ликвидацией Кресислава.

Командир группы ГСГ9 из 1-го оперативного отряда находился в оперативном центре, среди стекла и мониторов. Задача была спущена свыше, и уж совсем непонятно, почему БНД привлекло полицейский спецназ, а допустим не тот же армейский КСК. Хотя после КСК обычно остаются одни головешки, перед ним все бежит, а после только дорожка из трупов. Армейцы — те еще отморозки. ГСГ9 в этом отношении большие профессионалы. Цель, даже три цели — дома в Кельне, Штутгарте и Эрфурте. Причем основным требованием было одновременное выполнение задания. Вот и приходилось одновременно смотреть на мониторы и получать оперативные сводки от помощников.

- Кельн. Вышли на позицию, — один из координаторов, прикрыв ладонью гарнитуру в ухе, обратилась к командиру.

- Статус?

- На позиции, в доме до пятнадцати гражданских, вооружены или нет — неясно, — раздался искаженный шлемом голос старшего.

- Штурм!

Экран монитора рассыпался на квадратики, передавая изображения с нашлемных камер бойцов. Вот три мгновенно озарились вспышкой — сработал заряд на двери, другие — комнаты, орущие люди…

- Эрфурт на связи, — тормознул его другой координатор.

- На позиции, к штурму готовы, — доложил командир группы, работавшей в Эрфурте.

- Штурм!

Теперь приходилось напряженно переключаться между двумя картинками со множеством мельтешащих экранов.

- Штутгарт…

- Штурм!

Командир на секунду закрыл глаза — от стробоскопического эффекта мельтешения у него уже разболелась голова, так недолго и до не случавшегося до этого эпилептического припадка. Вдруг в колонках раздалась знакомая трель пулемета.