Наварин (Собрание сочинений)

Пока корабли Гейдена качались на средиземноморских волнах, держа курс строго на норд-ост, вокруг них разворачивался новый раунд политической схватки. На этот раз за честь России предстояло постоять посланнику в Неаполе графу Штакельбергу. Посланник был озабочен как лучше предварить приход эскадры в итальянские порты. С этим он и явился к министру иностранных дел королевства кавалеру Медичи. И принимающий, и посещающий были в дипломатии не новичками. Граф был изысканно любезен, кавалер не менее учтив.

Справившись с мучавшей кавалера подагрой и поинтересовавшись здоровьем кавалерской супруги, Штакельберг плавно перешел к сути своего визита:

– Мне, ваша милость, было бы небезынтересно оговорить условия пребывания эскадры российской короны в портах вашего королевства!

– О, мы всегда рады добрым гостям! – заученно растянул улыбку Медичи. – Но… зачем вы, собственно говоря, плывете именно к нам?

– Есть ли еще более гостеприимный народ, чем итальянцы! – ответил ему Штакельберг с выражением самым счастливым. – А к тому же мы рассчитываем дать здесь отдых нашим измученным командам и пополнить запасы воды!

– Ах, мой дорогой граф, – молвил Медичи (улыбка с лица у него уже сползла).

– Ведь Высокая Порта обидеться на нас за такой поступок! Мы и так слишком часто нервируем султана Махмуда, а теперь он и вовсе озлобится!

– Но сейчас не времена пиратов Барбароссы и просвещенный Запад никому вас в обиду не даст! – тут же привел свои аргументы российский посол.

– Его величество король Фердинанд еще восемь лет назад ограничил посещение военными судами – несколько занервничал Медичи. – Там, где стоят гарнизоны, мы допускаем по четыре судна, туда же, где их нет по три! В ответ Штакельберг только хмыкнул:

– Но ведь еще в 1787 году между нашими дворами был заключен договор об особых льготах русским судам. Подтверждая свои слова, граф выложил перед министром и сам документ. Кавалер Медичи надолго уткнулся в бумаги своим длинным фамильным носом. Наконец он поднял глаза:

– Все это так, но…

Препирались долго. Наконец сошлись на том, что линейные корабли итальянцы будут запускать в свои гавани, согласуясь с параграфами года 1819, зато фрегаты и корветы будут пользоваться льготами года 1787.

– Но подобное исключение, граф, мы позволяем вам в последний раз! – решающее слово Медичи оставил за собой.

В ответ Штакельберг лишь утвердительно кивнул головой. К чему ничего не значащие слова, от которых завтра так легко отказаться. И кто может знать, какие карты выбросит политический пасьянс через год, два! Сейчас же главное сделано, и эскадра Гейдена сможет теперь спокойно отстояться на тихих итальянских рейдах.

9 сентября на рассвете с салингов русских кораблей увидели берег. То была Сицилия – земля древняя и благодатная. Подойдя к острову, корабли один за другим приводились в бейдевинд и ложились в дрейф. Позади более месяца непрерывного плавания.

Палермо встречал русских моряков ослепительной южной красотой и душистым запахом апельсинов. На причале, куда подошли первые шлюпки, прибывших бурно приветствовала толпа местных нищих, в нетерпеливом предвкушении вина, скандалов и драк.

– Чтой-то много у них люда бродячего! – делились меж собой матросы- гребцы с любопытством разглядывая живописное сборище.

– А чего им тута не бродяжничать! – разъясняли остальные более наблюдательные. – Снегов да морозу здесь нету, лето круглый год, палку в землю ткни, и та растет. Чем не жисть!

– И то верно, – соглашались все. – Коли жисть тута райская, чего ж лодыря не корчить!

В местной опере в тот вечер давали Россини "Каро-де-Феро" и первые ряды партера были гостеприимно уступлены горожанами русским офицерам. Ах, как бешенно аплодировали лейтенанты и мичмана, как неистово кричали они "браво" зычноголосой приме Парлимане. Зал буквально стонал от восторга. А затем мужественных мореходов дерзко увозили во тьму улиц обольстительные и чувственные итальянки…

Сама прима удостоилась объятий лихого мичмана с "Иезекииля" и была счастливейшей из смертных. Утром певица самолично привезла предмет своего обожания прямо в гавань.

– Слышал, что девицы здешние прекрасны, но то, что лучше их не бывает, теперь убедился сам! – авторитетно сообщил мичман, спрыгнув в шлюпку к своим сотоварищам.

А с берега пышнотелая Парлимане, выставив вперед ослепительнооткровенное декольте, все посылала и посылала ему воздушные поцелуи: Гейден отнесся к массовому загулу офицерства спокойно:

– Скоро у них кончатся деньги, а вместе с ними убавится и прыть!

Матросов на берег спускали тоже щедро, в несколько очередей. Те с удовольствием пили дешевое вино в портовых трактирах, да хватали за пышные бока хохочущих от восторга прачек и рыбных торговок.