Наваждение

Был, дамы и господа, теплый, солнечный день, и «Гусарская Радость» сориентировалась и выставила на тротуар несколько столиков. За одним из них и сидел юрист Леонид в безупречном костюме цвета индиго, при галстуке, и пил из длинного стакана лимонад. Был он молод, внешность имел ярко семитскую, глаза грустные, на пальце перстень, возле стула кейс-атташе цвета бордо доброй выдержки. Он безошибочно определил подходящую к кафе Фотину и махнул ей приветливо рукой.

– Вот на всякий случай моя карточка, – сказал он ей сразу, и протянул карточку.

На карточке значилось, «Леонид Штурман, адвокат и консультант».

Фотина положила карточку в сумочку.

– У меня очень мало времени, – предупредил ее Леонид. – Поэтому, уж простите, я и вам заказал. Вы, наверное, голодны? Сейчас принесут.

Именно в этот момент на тротуар выпрыгнул из кафе длинный, как Петр Первый, официант с подносом, на котором помещались чайник с натюрмортом на боку, чашки, две бутылки пива, два пивных бокала, и две тарелки с сандвичами. Официант стремительными движениями по одному переместил все эти предметы с подноса на столик, одной рукой откупорил обе бутылки, разлил по стаканам, сунул под пепельницу распечатанный кассовым компьютером на тонкой глянцевой бумаге счет, и ушел.

– Ешьте. Но сначала покажите письмо, – сказал Леонид, отпивая пиво.

Фотина вытащила из сумочки письмо и передала ему. Леонид глянул, затем вгляделся, и наконец внимательно изучил, письмо с красным шрифтом в конце и со зловещей цифрой в графе «штраф». И присвистнул длинно по нисходящей гамме. Получилось что-то похожее на pas de deux из балета Петра Чайковского. Может, именно этот музыкальный фрагмент и имел в виду Леонид Штурман. Так подумалось Фотине: она не знала, что это именно pas de deux, но мелодию где-то слышала.

– Простите, – сказал он. – Это не совсем то, что я предполагал. Это государственное учреждение.

– Да, – подтвердила, обмирая, Фотина.

– С государственными учреждениями никаких дел не имею, – Леонид покачал головой. – Себе дороже. И вам не рекомендую. Придется платить, до суда тянуть нельзя. Ни один мой коллега не возьмется за это дело, а бесплатные адвокаты – сами знаете, что за люди. Мой совет – заплатите.

– Но ведь … я не могу, у меня столько денег нет. Шестьсот тысяч – где их взять?

– Найдите.

– Они не назначают встречу!

– Кто – они?

– «Комиссия по распределению фондов в пользу». Я пыталась. Я хотела заплатить.

– Все шестьсот?

– Нет, то раньше было, когда я пыталась. Раньше было три тысячи семьсот. Я пыталась, но они не хотели меня записывать на прием. Я все звонила и звонила, а там трубку никто не берет, все время автоответчик.

– Бюджетные интриги, – предположил Леонид. – Им скоро отчитываться, а в бюджете дефицит. Вот они и стараются, штрафуют всех подряд, некоторых сажают для примера, чтобы остальные боялись и платили. Большинство платит.

– Как платит?

– Деньгами. Ну, продают что-то из имущества, или закладывают. У вас есть, наверное, какое-нибудь фамильное золото?

– Нет, ничего такого нет…

– Квартира своя?

– Квартира?

Фотина подумала, что, может быть, нужно будет продать квартиру. Сегодня же. Или заложить? Сколько можно получить на руки, заложив двухкомнатную квартиру в хрущевке в Автово?

– А сколько мне дадут?

– Десять лет. Здесь написано.

– Нет, за квартиру.

– Не знаю, – Леонид развел руками. – Я не специалист по недвижимости. А где квартира?

– В Автово.

– В Автово? Хмм. Продать вряд ли успеете, а заложить … банк будет тянуть … после последней волны банкротств все банкиры зассали, по сто раз всё перепроверяют. Разве что очень большие проценты им предложите. Но проверят ведь ваш доход и спросят, откуда вы эти проценты собираетесь брать. Засомневаются. Еще и налоговую подключат. А время идет. Родственники есть у вас богатые?

– Никого нет.

– Ваше положение незавидно, – заключил Леонид, и взялся за сандвич с ветчиной, помидорами, шпинатом и сыром. – Вы поешьте, Фотина … Фотина, да? Поешьте. Есть все равно нужно, в любом положении, особенно если представилась возможность. И пива выпейте. Пиво здесь очень хорошее.

Фотина откусила и стала жевать. Было вкусно.

– А у вас нет? – спросила она вдруг.

Леонид поморщился.

– Не говорите с набитым ртом, пожалуйста, – сказал он. – Нет чего? Шестиста тысяч? Нет, все деньги в обороте, и оборот мне не принадлежит. – Он посмотрел на часы, еще раз откусил, пожевал, и запил пивом. – Мне скоро идти. Друг хочет познакомить меня с оперной певицей. Думает, что я прямо растаю, обомлею, и предложу ей руку, сердце, и часть дохода. Дохода как такового пока что нет, все перспективы да мечтания, а в музыке я ничерта не понимаю, слуха нет. Не говоря уж об опере. Но не хочется обижать. Говорил «Она так исполняет веристов, как никто!» Будто я знаю, кто такие веристы. Чмо он, конечно, но что ж делать. Надо его беречь. Хороших друзей в наше время не найдешь нигде, спрятались.

Фотина старательно прожевала и проглотила кусок сандвича, запила, и сказала:

– Что же мне делать? Что бы вы мне посоветовали?