Наваждение

– Вот! – усмехнулась булочница. – И никто подумать не мог. А если кто и узнал, так думал, что мы с ним… ну, по этим делам встречаемся… вы понимаете? А ему, немчуре-то, того и надо.

– Ясно более-менее, – сказала Софи. – Но тогда он был полицейским следователем, а ты… ты, можно сказать, служила в игорном доме. Интерес понятен. Но что ж теперь-то?

– А теперь он тайно расследует жуткое убийство! – шепотом произнесла Дашка, вытаращив глаза. – И там такое делается, что я вам и рассказывать не стану, чтобы не пугать понапрасну. Письмена всякие, ду́хи, благородную даму задушили вместе с ее собачонкой…

– С собачонкой?! – встрепенулась Софи. – Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что Густав Карлович Кусмауль неофициальным образом расследует убийство Ксении Мещерской?

– Ой! А вы-то откуда знаете?! – удивилась Дашка.

– Знаю, знаю, – отмахнулась Софи. – Скажи лучше, для чего ему ты теперь понадобилась, и еще… не говорил ли тебе немец чего-нибудь про пропажу другой благородной девушки, Ирины?

– Нет, про Ирину ничего не говорил, – сразу ухватила суть Дашка. – Я бы запомнила. А что ко мне обратился… Так захотел, чтобы я, по старой памяти, для него кое-чего вынюхала и разузнала. Сами понимаете, там, куда ему входа нет, на меня и внимания не обратят, и скрывать ничего не подумают. Ценит он меня, и ловкость моя ему с прошлых лет известна. Сказал, мол, ты – мой лучший агент была, и я тебе, Дарья Поликарповна, доверяю, как себе…

Представить подобную фразу в устах сдержанного и недоверчивого Густава Карловича было решительно невозможно, но Софи по понятным причинам спорить с Дашкой не стала. Хочет она так именно видеть свои отношения с отставным следователем – и пусть ее.

– Пропавшая Ирина – это моя сестра, – ровно сказала Софи. – И у меня есть основания полагать, что ее исчезновение как-то связано с убийством Ксении Мещерской. По крайней мере, я знаю, что в последнее время они вращались в одном кругу и занимались общими оккультными делами…

– Господи, прости, ужас-то какой! – Дашка перекрестилась и наполовину прикрыла глаза, чтобы их жадно-любопытный блеск не был так заметен собеседнице. Ресницы у Дашки были чудесные – длинные, изогнутые, светлые у корней и темные у кончиков. – Ну, может, обойдется еще, и жива окажется ваша сестрица…

– Я очень на то надеюсь, – сухо ответила Софи. – Даша! Ты понимаешь ли теперь, как для меня важно знать все, что найдет, скажет и даже о чем подумает любезнейший Густав Карлович в связи с этим делом? Чем скорее я отыщу свою сестру, тем больше шанс получить ее назад в целости и невредимости… Я прошу тебя, Даша…

В сущности, Софи была готова к отказу. Прежде, чем обратиться к Дашке, немец наверняка продумал способ, который позволил бы припугнуть его бывшую осведомительницу и тем обеспечить сохранение тайны следствия (Только кто же нанял его самого?! – вот вопрос. Не из чистого же любопытства он за то взялся). Самое простое, если он всего лишь заплатил ей, потому что Софи всегда сможет заплатить больше. Да и лакомый для Дашки кусок в виде салона Саджун… Но, насколько Софи сумела понять, Дашка работала на Кусмауля не только (а, может быть, и не столько?) за деньги, но и за интерес.

– Ой! Я тогда, получается, буду двойным агентом, да?! – почти взвизгнула от возбуждения Дашка, шикарные ресницы ее вновь распахнулись, открыв серо-зеленоватые глаза, горевшие огнем почти нестерпимого интереса и напряженной работы мысли. – Но… тогда вам сюда приходить нельзя. И мне к вам. Глядите: я придумала! У нас с вами, Софья Павловна, будет конспиративная явка…

– Что? Какая явка? – переспросила Софи, удивленная реакцией булочницы и чувствуя себя весьма неловко оттого, что сейчас не успевала мыслями за Дашкой, которую всегда считала страшной тугодумкой.

– Лизавету бедняжку помните? Ну, подружку нашу, горничную графини К.? Ее еще какие-то негодяи убили? Вы же в ней тогда участие принимали, велели ей читать учиться… – вспомнив погибшую, Дашка промежуточно шмыгнула носом, утерлась тыльной стороной кисти и продолжала. – Так вот ее жених, Кузьма, тогда же, после Лизаветиной смерти получил от Михаила Михайловича Туманова деньги на открытие кухмистерской, как они с Лизонькой хотели…

– Михаил дал деньги жениху Лизаветы? – удивилась Софи. – А я и не знала…

– Дал, дал, и условие поставил: чтобы назвать заведение – «У Лизаветы». В память ее, значит. Кузьма все так и сделал, как велели. Кухмистерская его нынче на Галерной улице располагается, я там не раз бывала, чистенькое место и для всех сословий. Вы-то где нынче проживаете? Удобно вам будет там встречаться?

– Галерная? Ничего, сумею, – подумав, сказала Софи. – А только что же…

– А то! – Дашка важно подняла палец. – Как только я для Густава Карловича или от него самого что-нибудь важное по делу разузнаю, так сразу Кирюшечку к вам и пошлю. Вы уж адрес сказать извольте, и если не застанет, кому сообщение оставить. Пароль у нас с вами будет такой…

– Даша, а может обойдемся без пароля? – почти жалобно спросила Софи.