Наваждение

Словно бы в ответ на Янкино молчаливое возмущение, Зая с соседней парты запротестовала в Кузьменковскую щуплую и бесстыжую спину, налегая на украинское раскатистое "г":

— А-га! Мы ему диск, а он нам что?

— Зая, жадность тебя погубит! — по-дружески предупредила Юлька. А у Галины батьковны оборвалось терпение: не обращая ни на кого внимания, она крепко схватила Янку за руку и потащила в укромный уголок возле окна, где в прямом смысле припёрла к стене:

— Ну, рассказывай! Я же вижу, что-то случилось!.. — перевела дух и застрочила с новой силой: — Сколько ему лет?

Было ясно, что одним партизанским молчанием здесь не обойдешься, и не мечтай… От Галькиного агрессивного натиска Яна сразу же сдалась: если честно, то новость прямо рвалась наружу, должна же она с кем-нибудь поделиться! (Галька-то ей про своего Андрюшу все уши прожужжала: и такой, и перетакой, и разэтакий! Полное совершенство во плоти.) Яна только раскрыла рот, чтобы начать подробнейший рассказ, но тут горластой толпой набежали "свои" девчонки и ни о каком разговоре больше не могло быть и речи, аудитория не та. Машка без всяких церемоний любовно схватила ее за голову, дурашливо потрепала за уши и прижала к своему плечу — пользуется тем, что самая из их компании высокая:

— Янка-обезьянка!

— Машка-промакашка! Эй, руками не трогать! — Яна весьма удачно выкрутилась у нее из рук и отскочила на безопасное расстояние. (Если честно, то есть еще Юлька-дулька, Алька-палька и Галка-скакалка — ничто другое с Галей не рифмуется.)

Проходящий мимо Стас Капля, неразлучный Кузьменковский друг, ехидно бросил в их с Машей сторону:

— Подумай о своей ориентации!

"Что это он тут околачивается?!" — возмутилась про себя Яна, чувствуя, что закипает изнутри, как электрочайник. Машка покрутила пальцем у виска обидчику вслед, но сказать ничего не успела: подключилась Юлия свет Александровна, задушевным голосом спросила:

— Капля, тебе дурно?

Продолжения не потребовалось: Капля стушевался и слинял к своему месту, а девчонки еще минуты две смеялись, никак не могли угомониться. Вроде бы вполне благозвучное имя-фамилия — Станислав Капля, — всё чин чином… Но за последние полгода он немало от этой "капли" натерпелся, и положила начало всем страданиям престарелая историчка Римма Георгиевна. Дело было ранней весной, десятый "А" писал обширную контрольную о развитии промышленности в девятнадцатом веке — тема, скажем так, не вдохновляла, а за окном точно в издевательство звенела веселая барабанная капель. Стас, наверно, усиленно болтал с Денисом Кузьменко, потому что историчка вдруг насморочным голосом протрубила, пристально глядя в это заплаканное окно:

— Капля, тебе дурно? Можешь выйти.

С тех пор Капле прямо проходу не дают, никак не могут переключиться на что-нибудь другое. Головой-то Яна отлично понимает, насколько это несправедливо — ну не выбирал же он себе эту каплю! — но и сама частенько не может удержаться от смеха. Вот ей, конечно, повезло, что фамилия досталась вполне нейтральная и даже, как уверяют подруги, красивая — далекий польский прапрадед постарался. (По туманным семейным преданиям, граф Любомир Вишневский, сосланный в начале девятнадцатого века в таврийские степи. Только папа не любит об этом вспоминать, отшучивается: "Ну какие из нас графья! Давным-давно всё смешалось, здоровая рабоче-крестьянская кровь." Стоит лишь вспомнить, что они столько лет прожили в малосемейном общежитии — вчетвером в одной комнате, друг у друга на голове, — и сразу же отпадает всякое желание бахвалиться… Лучше об этом призрачном графстве помалкивать.)

Так вот про фамилию: могло бы и ей не повезти, получила бы в наследство от какого-нибудь запорожского предка кое-что с народным прононсом — к примеру, Дуля или Штанько! Тогда бы и плакала горючими слезами. На эту тему у Янки есть любимый студенческий прикол про армейскую перекличку:

— Рябошапка!

— Я!

— Перебийнос!

— Я!

— Перелезьчерезплетень!

— Я!

— Не фига ж себе хвамилия…

— Я!..

А дальше и того покруче, самые сливки — она как услышала в первый раз, завалилась под стол от смеха:

— Ну, господа новобранцы, теперь армия — ваша мать, а я ваш отец… Шо? Хто сказал, шо хочет быть сиротой?!..

Янка вслух рассмеялась, девочки на секунду прекратили свою болтовню и покосились на нее с подозрением. Сейчас точно кто-нибудь съязвит: "Тихо сам с собою я веду беседу!" Не ляпнули, сдержались. "Пожалуй, надо с ними поговорить, хватит уже Капле ни за что ни про что страдать! — в порыве великодушия решила Яна. — Повеселились — и хватит, хорош разрабатывать языки…"