Наваждение

— Верно, верно... Однако берегись:рассудок вернется к ней. Узы, которымижу к тебе это существо, будут держать и

— Я готов рискнуть.

Старик медленно кивнул, и Майклуслышал, как скрипят хрупкие кости.пальцы священнослужителя исчезли вполуистлевшего одеяния и извлекли атам.вие слабо светилось, откуда-то изнутридоносились далекие крики.

«Напоминание о прошлых жертвах», — понял Майкл.

Старик протянул руку и полоснулчала ладонь Холли, затем — Майкла. от боли. Он привык к обрядам, требующим капли его крови, но эта боль была несколько свойства — как будто место, время им цель многократно ее уси

взглянул на него из-под мохнатых бровей.

— узами делят друг другом мо боль.

на мгновение задумался, чем это для не обернется, когда придет время убить Холли, пожав плечами, отмахнулся от этой мыс Сотни ведьм и колдунов прошли через эту только для того, чтобы рано или позд Все как у простых смертных. На он найдет какой-нибудь способ освобо

Священнослужитель сомкнул их кровоточащие смешивая кровь Холли и Майкла. Затем взял поданный бесенком черный шелковый крепко их связал.

Кровь к крови, колдовство к колдовству. Отныне ваша сила удвоится. Как Ева связала себя со змеем, так я связываю тебя с этой женщиной. С этими словами старик неторопливо обошел вокруг Майкла и Холли, взмахами атамащая их одежду в лохмотья. Наконец последний лоскут упал на пол. Нагие, со связанными ми и несколькими сочащимися кровью царапинами, они стояли друг перед другом.

Майкл смотрел на Холли и чувствовал, как разливается по его телу волна возбуждения. Об этой части церемонии он как-то не подумал. А зря.

— Она твоя. Возьми ее, — скомандовал старик.

С этим намерением Майкл шагнул вперед, однако Холли закачалась и рухнула на пол без чувств. Черный шнурок развязался. Майкл не отрывал взгляда от распростертой у его ног женщины.

Его женщина! Теперь она принадлежит ему по праву. И вскоре он воспользуется этим правом — однако не теперь, когда она без сознания. Наученный горьким опытом, он знал, что это несет ему радости. Однажды он уже совершил эту ошибку — с Мари Клер, теткой Холли иНиколь и Аманды Андерсон.

Он вздохнул.

— Подай запасную одежду, — велел он бесенку, отворачиваясь от бездыханной Холли.

Тройственный ковен

по комнате, словно посаженный в клетку зверь. Стены давили. Он чувствовал на себе взгляд дочери. Саша — женщина, которую нашли в лесу, — тоже не сводила с него глаз. спали, и только они втроем бодрствовали, охраняя сон товарищей.

Теперь, когда нашлись все, кроме Холли и Николь, члены ковена начали поговаривать о спасательных операциях. Саша в особенности настаивала на том, чтобы отрядить-нибудь во время сновидений на поиски ее пропавшего сына Жеро. Если он еще жив... По крайней мере, тело его не пострадало: кто-то вынес его из огня и положил на землю в нескольких ярдах от дома. Там его и нашли.

Памятуя о том, в каком состоянии вернулась времени сновидений Холли, большинство встретило предложение Саши без энтузиазма. Однако Ричард понимал: в этом есть определен смысл. Если Жеро жив, нужно хотя бы попытаться его спасти. А если окажется, что он погиб, — что ж, тогда они попросту переключатся на другую задачу.

Голос Саши вывел его из задумчивости.

— Там, на войне... Вы видели много страданий.

Произнесено это было с утвердительнойнацией. Ричард удивленно повернулся.

— Только не говорите, что это видно за

— Для меня — да, — слабо улыбнулась она. — Но опять-таки, я хорошо знаю, что такое боль.

Он посмотрел на нее внимательным взглядом. Аманда рассказывала, что Саша была женой Майкла, и, когда она от него сбежала, ей пришлось бросить обоих своих детей. Да, наверное, она действительно хорошо знает, каково это — страдать... и терять близких.

Он подтянул стул и долго усаживался, хотя в итоге примостился на самом краю.

— Верю, — сказал он.

Аманда переводила недоумевающийотца на его собеседницу.

Ричард подался вперед.

— Год я проторчал в джунглях, и божий день смерть уносила кого-нибудь из друзей. Каждый раз, когда казалось, что пара часов и хоть немного перевести, откуда налетали вьетконговцы. Предсмертные вопли тонули в свисте пуль. А по ночам, когда не зная, увидишь ли ты свет нового дня что держало меня на плаву мысль о доме. Провести моих дней тишине и спокойствии, с— взглянул на Аманду и увидел, что по ее щекам слезы. — Что из этого получи— он саркастическим тоном.

— Мама не понимала всего этого, — тоскливо прошептала Аманда.

— Нет. Зато ты понимаешь, — отозвался он и ласково коснулся щеки дочери — Прости меня, солнышко. Я бы все отдал, лишь бы ты никогда не знала ни боли, ни страха.

— Я знаю, — сдавленно прошептала она и кинулась ему на шею.