Наваждение и благородство

Егор не задавал вопросов, пил чай молча, и Генрих был ему за это крайне признателен. Рассказывать пока нечего. Хорошо, если и завтра будет так же, но это вряд ли…

Генрих перекинулся с Егором несколькими ничего не значащими фразами. Они допили чай. Фон Берг, наконец, немного передохнул и покинул флигель, стараясь оставаться незамеченным.

Если бы кто-нибудь случайно увидел Егора и Генриха, пьющих чай в жилище кучера, он пришел бы в недоумение. Было заметно, что этих двоих связывает если не дружба, то по меньшей мере взаимное уважение и общие интересы. А что общего может быть у блестящего аристократа и его слуги?

Генрих обошел темный особняк, скрываясь в тени деревьев. Взглядом нашел окна комнат Екатерины, расположенных на втором этаже. Одно из них светилось – было уже поздно, но девушка не спала. И он тому причиной. Наверняка переживает, может даже плачет. «Зачем я тут хожу? – подумал Генрих. – Что хочу увидеть?»

Угрызения совести не давали ему покоя: «Все же зря я сказал отцу, что она ждет от меня ребенка. Подло получилось. Она меня не простит… А если все-таки не обойдется? Она мне больше не поверит. И что потом? Ладно, завтра будет видно, тогда и стану решать, что делать и как быть. А пока это все равно бессмысленно…»

Фон Берг всегда гордился тем, что мыслит логично и бесстрастно. Но ныне не мог избавить себя от тревожных дум. Ведь это касалось не его, а Екатерины, которая ни о чем пока не догадывалась. Он не мог просто выкинуть все это из головы, как ни старался.

Генрих вернулся к автомобилю и теперь уже не спеша поехал в город. Погруженное в сонную темноту поместье растворилось в ночи.

Впереди город тускло мерцал золотыми огнями, люди беззаботно спали или развлекались, жили обычной жизнью.

На душе у молодого аристократа было неспокойно, а он привык доверять своим предчувствиям. Прохладный ветер трепал его волосы и обдувал лицо, но не освежал голову.

Можно было навестить Полину, развеяться, но Генрих раздраженно отогнал эти мысли. Не сегодня… Сейчас он даже думать не хотел о ней – бесчувственная и самовлюбленная светская львица.

А он-то сам чем лучше? Так просто поломал судьбу девушки, которая только-только вошла во взрослую жизнь и за которую некому заступиться.

Чувство вины не покидало Генриха ни на мгновение, тяжелым камнем лежало на сердце и мучило своей необратимостью.

Глава 11

Постепенно Екатерина начала свыкаться с мыслью, что придется довести затеянное до конца. Если она не решилась признаться во всем старому барону вчера, и он принял ее как родную, поздно каяться. Теперь подобное признание будет выглядеть как вероломное предательство ее благодетеля.

Она все глубже погружалась в обман, и слезами тут не помочь. Ей надо продержаться меньше недели и доиграть эту отвратительную комедию до отъезда Александра Львовича, а потом постараться забыть все как страшный сон.

Девушка начала понимать, что хотя лгать ей неприятно, она быстро учится этому. Слишком быстро. Если вчера она просто сгорала от стыда, то теперь почти готова к общению с бароном и, скорее всего, слезы уже не будут ее душить.

«Надо стараться почаще молчать и, по возможности, пореже говорить. Или говорить обтекаемо, – думала она. – И не показывать, как мне омерзителен Генрих. Все-таки я его вроде как люблю». Последнее было сложнее всего, так как даже думать об этом негодяе она не могла без презрения и ненависти.

Екатерина не хотела выходить к завтраку, но понимала, что такое поведение будет выглядеть странно. Она и так не появилась вчера на ужине. Не может же она все время сидеть в комнате, как затворница.

Кроме того, ей передали приглашение старого барона и отказываться было уже просто неприлично. Хотя это приглашение ее несколько удивило. Не все ли равно, будет она за столом или нет?

Видимо, барон опасался, что она из-за стеснительности станет избегать общения с ним в качестве будущей невестки. Хорошо, что Александр Львович не заподозрил ее в желании выйти замуж по расчету. Вот это было бы поистине ужасно… Старый барон так добр к ней.

Что будет, если он узнает правду? Что вся эта ложь нагромождена ради его Генриха? А она просто взяла деньги за исполнение своей роли. Она снова почувствовала себя жалкой лгуньей.

Сегодня завтрак подали рано – барон вместе со старшим сыном ехал на фабрику. Андрюша всегда вставал позже и кушал отдельно от взрослых членов семьи.

Когда Екатерина спустилась в столовую, барон и Генрих уже сидели за столом и ждали ее. Девушка пожелала им доброго утра и села за стол, стараясь не поднимать глаза ни на барона, ни на Генриха. Даже смотреть на этого самоуверенного наглеца ей не хотелось.

Подали завтрак. На длинном блюде среди вареного картофеля лежала жареная рыба, похожая на змею, украшенная специями и зеленью с лимоном. Старый барон любил угрей и с удовольствием принялся за еду.

Генрих поковырял вилкой в тарелке с кушаньем, но к рыбе не притронулся. Он не сводил встревоженных глаз с Екатерины, будто опасался, что она сделает что-то не так или выкинет какой-нибудь неподобающий фокус.

Ей это совсем не нравилось и сильно нервировало.