Наваждение Люмаса

— Разве ты не верующий? — удивилась она. — Я думала…

Адам улыбнулся.

— Я отвечу коротко: нет.

— Да ладно! — засмеялась Хизер. — А если не коротко? Ой! — На кухне что-то брякнуло, и Хизер бросилась выяснять, в чем дело. — Извините, я сейчас! Думаю, это макароны.

Адам посмотрел на меня так, будто мы собрались на пару грабить банк. И в то же время так, как будто бы делать это ему очень не хочется.

— Спасены, — сказал он.

Я улыбнулась.

— Вообще-то жаль, — сказала я. — Я бы тоже хотела услышать длинную версию ответа.

— Ох. — Он вздохнул и провел рукой по волосам.

— Эй, да ладно, не важно, — успокоила я его. — Это я так, в шутку. Не хочешь отвечать — не надо.

— Честно говоря, я бы лучше поразглядывал рыб.

— Думаю, я понимаю, о чем ты, — снова улыбнулась я.

— Они очень странные, эти рыбы. Ты их видела?

— Нет.

— Иди посмотри.

Усевшись рядом с ним на диван, я вспомнила, как сидела вот так с другими мужчинами, и цепочки лжи всегда приводили нас сначала в один и тот же дом, потом на один и тот же диван, а потом — на одну и ту же кровать. Я устала. Я замерзла. Иди-ка сюда, я тебе кое-что покажу. А кончалось все всегда одинаково — сексом. Я сидела теперь всего в нескольких дюймах от него, но на кухне была Хизер. Я натянула рукава свитера пониже — скрыть запястья.

— Смотри, — показал он.

В книге была напечатанная на всю страницу фотография прозрачной рыбы. Она была похожа на использованный презерватив с красными зубами.

— Фу! — сказала я. Но вообще-то она мне понравилась. — Она как-нибудь называется?

— Не думаю, — ответил он. — А на эту посмотри.

Он перевернул страницу и показал мне. Там вроде бы была изображена рыба, но вместо нормального рыбьего «лица» с выпученными глазами и маленьким ртом к этой штуковине была приделана, кажется, голова каменной обезьяны, как будто бы кто-то просто слепил вместе рыбье тело и обезьянью голову — так, шутки ради, а может, по невнимательности.

— Как бы ты ее назвал? — спросила я.

— Не знаю. Обезьянорыба? Рыба-псевдообезьяна?

Он перевернул страницу и показал мне следующую картинку. На ней было что-то вроде червяка, из которого вылезала вполне себе настоящая вульва. Мне захотелось засмеяться, но я удержалась.

— Рыба-орхидея, — сказал он. И в этот момент нас пригласили к столу.

— Прошу тебя, скажи, что ты не одобряешь преподавание креационизма в школе, — обратилась Хизер к Адаму спустя минут пять после того, как мы сели за стол. — Или как его теперь называют — теорию разумного начала.

Мы ели, как и было обещано, макароны с жареными овощами и салат из огромной миски. Прежде чем перейти к этой новой теме разговора, Хизер говорила о том, как непросто найти в университете приличных мужчин. Макароны у Хизер получились почти такие же невероятно прыгучие, как и она сама, — белые спиральки так и норовили соскочить с вилки, стоило тебе потерять бдительность. Овощи — помидоры черри, грибы, кабачки и лук — были политы оливковым маслом и лимонным соком и от этого получились вязкими и какими-то даже карамельными. Еще Хизер поджарила чесночных гренок, и я изо всех сил налегала на еду. Вообще, до этого момента еда интересовала меня намного больше, чем разговор. Я терпеть не могу застольные беседы, но на этот раз даже мне показалось, что тема затронута интересная.

— В каком смысле? — спросил Адам.

— Его включили в курс естественных наук, — ответила Хизер.

— Разве креационизм и теория разумного начала — это не разные вещи? — уточнила я.

— В общем, нет, — сказала Хизер. — Теория разумного начала претендует на большую научность, но на самом деле имеет дело с явлениями, которые невозможно постичь.

— Теория разумного начала — это что-то о том, что эволюция слишком сложна, чтобы случиться самостоятельно, да?

— Ага, — сказала Хизер. — Придумали какую-то ерунду. Просто потому что сами не понимают, что такое эволюция…

— Я бы не стал преподавать религию в рамках курса естественных наук, — сказал Адам. — Но наш курс религиоведения действительно включает в себя некоторые научные моменты.

— Например? — спросила Хизер.

— Например, когда мы изучаем мифы о сотворении мира, среди прочих мы рассматриваем и теорию Большого взрыва.

— Интересно, с каких это пор Большой взрыв — миф? — возмутилась Хизер.

— Ну, это еще одна история, — объяснил Адам. — Как, например, история о том, что мир произошел из гигантского яйца, или о том, что Бог сказал: «Да будет свет» — и откуда ни возьмись взялся свет. Все это — не больше чем легенды о сотворении мира, ведь никто из нас не присутствовал при этом событии и не может представить достоверных фактов, так что вывод напрашивается сам собой: знать, как было дело в действительности, нам не дано.

— Но ведь мы все до сих пор — часть Большого взрыва, — продолжала настаивать Хизер. — Мы постоянно наблюдаем его последствия. Даже в эту самую минуту мы находимся «в нем». И к тому же научное знание совсем необязательно должно подтверждаться опытом. Ведь, например, динозавров тоже никто не видел. Кстати, подливайте себе вина и вообще — угощайтесь!