Навеки

Он посмотрел на нее так, будто она приказала ему обезглавить себя собственными руками.

— Я не могу встречаться сам с собой. Тебе было сказано. Да небеса содрогнутся, если я…

— О, прошу тебя, оставь свой высокопарный стиль, — проворчала она. — Я вовсе не хочу, чтобы ты встречался сам с собой — я об этом позабочусь. Тебе нужно будет только проследить, чтобы сэр Джон пораньше лег в постель — вот и все.

Он встал, оперся ладонями о стол, чуть подался вперед и так злобно прищурил голубые глаза, что она отпрянула в испуге. Она понятия не имела, что явилось причиной его гнева, но он не замедлил высказать, чем было вызвано его недовольство.

— Как же ты собираешься позаботиться об этом, Розалин? — процедил он сквозь зубы.

Вопрос был задан таким тоном, что Розалин поняла — он имел в виду самое худшее. От негодования она забыла свой страх и выпалила:

— В чем ты пытаешься меня обвинить, Торн? Ты что, действительно думаешь, что я смогу причинить тебе… или твоему двойнику вред только для того, чтобы… задержать…

Слова замерли у нее на губах, ибо на лице его выразилось неподдельное удивление. Она поняла, что ошиблась, и его слова окончательно ее в этом убедили.

— Это мне даже в голову не приходило.

— Но тогда что?..

Розалин снова не договорила и вдруг расхохоталась — она поняла, что привело его в такую ярость. Он ревновал ее, и ревновал сам к себе. Это было и нелепо, и забавно — ее никто никогда раньше не ревновал.

— Это не смешно, — буркнул он.

— Нет, конечно, нет, — согласилась она, широко улыбаясь. — Я хотела только отвлечь второго Торна, пока ты будешь укладывать сэра Джона в постель.

— Но как ты собираешься отвлечь его?

— А ты никогда не слышал, что человека можно отвлечь разговором?

— Его интересуют только две вещи, и он не станет с тобой беседовать.

— Сражения и… женщины? — сказала она и усмехнулась, вспомнив их предыдущий спор на эту тему. — И за все эти столетия ты прибавил к этим двум увлечениям еще и третье — еду?

Он сердито взглянул на нее и проворчал:

— Нет, у меня теперь есть еще одно любимое занятие — укрощать свою женщину.

Это был вызов. Розалии знала это и все равно не смогла сдержаться. Она вскочила со стула и, подобно ему, перегнувшись через стол, свирепо сверкнула на него глазами.

— Ты переходишь всякие границы! Не смей употреблять это слово в таком значении. Когда же до тебя наконец дойдет, что в наши дни женщины и мужчины имеют равное положение в обществе?

— Если ты считаешь, что между мужчинами и женщинами нет различий, попробуй-ка это доказать, — возразил он.

— Я не говорю о силе и росте — я думаю, ты прекрасно это понимаешь.

— Нет, ты хочешь сказать, что за женщиной всегда последнее слово. Где же тут равенство?

Розалин замолчала. Неужели она, сама того не замечая, вновь сбилась на менторский тон и забыла, что он почти ничего не знает о ее времени? Ему же совершенно незнакомо понятие интеллигентности. В определенном смысле у него были типично варварские замашки, когда дело касалось женщин, и это было совершенно нормально: в последний раз он побывал в XVIII столетии, а тогда еще и слыхом не слыхивали о равенстве полов.

Мысленно она простила ему невежественные заявления — это было, как она полагала, актом великодушия с ее стороны, ведь ей пришлось ущемить свою гордость. Но в тот момент она не думала об этом — она все еще кипела от гнева и была бы рада нежданному посетителю, если бы это не был… сам Бэрри Хортон.

Глава 27

— Что ты здесь делаешь, Роузи? Разве я не велел тебе оставаться сегодня дома?

Хотя для Розалин ее замужество в этом перевернутом мире уже не было неожиданностью, ей все еще не верилось, что она стала женой человека, которого так презирала. Новый Бэрри был такой же и в то же время не совсем такой, как прежде: у него были те же серые глаза, но от былой стрижки не осталось и следа — висели непричесанные космы светлых волос. Одет он был небрежно, что совсем не походило на его обычно подтянутый и опрятный стиль. Похоже, этот Бэрри, в отличие от прежнего, даже не пытался придать себе респектабельный вид.

Что же ей ответить на его вопрос? Хорошенькая ситуация. Он даже не удосужился заметить, что она занята!

Что ж, старина Бэрри был в своем репертуаре — его грубость уже начинала ее раздражать.

— Неужели? — холодно промолвила она. — Я что-то не припоминаю. — И, не удержавшись, добавила:

— Но даже если бы ты мне об этом сказал, Бэрри, я бы все равно…

— Тебе преподать еще один урок послушания? — рявкнул он, направляясь к ней.

Выражение его лица, не говоря о тоне, было довольно угрожающим. То, как он с ней разговаривал, навело Розалин на мысль, что ей, вероятно, уже привелось испытать на себе его «уроки». Вот это новость — Бэрри Хортон бьет свою жену? Ему, видно, наплевать, что его могут услышать, ибо в противном случае он постеснялся бы говорить такое при постороннем.

Однако Бэрри ни разу не взглянул в сторону Торна — как будто его не было в комнате. Их средневековые костюмы также не привлекли его внимания, хотя ее желтое платье и кожаные штаны и меч Торна могли бы вызвать с его стороны какое-нибудь насмешливое замечание.