Навеки

С этого момента история пошла по другому пути. В действительности исход битвы решила нормандская конница — Гарольд погиб от руки всадника, но прежде он уже был ранен стрелой в… Постой! — неожиданно воскликнула Розалин. — Здесь об этом ничего не сказано.

— О чем?

— О приказании Вильгельма, которое он дал своим лучникам, — стрелять в воздух. Этот приказ стал поворотной точкой в битве при Гастингсе — стрелы погубили множество англичан, и это дало возможность коннице Вильгельма прорваться сквозь их плотно сомкнутые щиты и довершить разгром английского войска. Одна из стрел попала Гарольду в глаз. Источники расходятся во мнении — одни считают, что от этой стрелы он и умер, другие — что он был только ранен, и нормандский всадник добил его. Но все летописи и исторические документы упоминают о том, что он был ранен стрелой в глаз.

— Кроме этой, — кивнул Торн в сторону книги, лежавшей у нее на коленях.

— Да, здесь ничего про это не говорится, — сказала Розалин и снова склонилась над страницей. — Ни слова о приказе Вильгельма своим лучникам и о ране Гарольда. — Она подняла голову и заключила:

— Значит, в этот раз приказ не был отдан — потому-то англичане и выиграли сражение.

Торн беззаботно пожал плечами:

— Значит, если мы это исправим, то все вернется на свои места.

— Но как? — воскликнула она. — Как мы это исправим, если мы не знаем, почему приказ не был отдан? Мы должны находиться в тот момент рядом с Вильгельмом, чтобы узнать, что произошло.

По лицу его медленно поползла довольная ухмылка.

— Мне кажется, это отличная мысль. Она гневно сверкнула на него глазами — да он прямо спит и видит, как бы только очутиться в какой-нибудь заварушке.

— В этой битве ты не имеешь права принимать участие — в ней были не только убитые, но и уцелевшие, поэтому ты не должен никого убивать. И ты не можешь перенести нас сразу в гущу схватки — ты ведь там не был раньше, значит, не сможешь ее себе представить. Мы должны вернуться в то время, в которой были в последний раз — когда корабли норманнов готовились к отплытию. А это значит, что нам придется несколько недель ждать на английском побережье, пока туда не прибудут норманны и англичане.

— Ты можешь еще что-нибудь предложить? — спросил он.

Она откинулась в кресле и пробормотала:

— Нет, черт возьми.

Глава 32

Розалин осмотрела желтое блио, которое она держала перед собой на вытянутых руках, и покачала головой.

— Я вряд ли найду на этом одеянии ярлычок с пометкой, и мне боязно отправлять его в стирку.

— Ты хочешь, вероятно, сказать, что боишься отдавать его прачке, — поправил ее Торн, заканчивая одеваться.

— Кому?

— Прачке.

Она посмотрела на него и усмехнулась.

— У меня нет прачки — вместо нее у меня стиральная машина. Я думаю, не будет ничего страшного, если я одену его еще разок, хотя оно уже изрядно испачкано и помято. Скажи, а твой Гай не сможет еще что-нибудь стянуть для меня или мне придется сходить в магазин раз уж мы здесь?

— Стянуть?

— Ну раздобыть какое-нибудь платье.

— А-а, — протянул он и коротко кивнул, показывая, что понял. — Этот парень раздобудет что угодно, так что можешь не волноваться.

— Как скажешь, — заметила она и начала влезать в платье. — Так как Гая сейчас нет, придется тебе облачить меня в эти средневековые «доспехи».

Торн хмыкнул и приблизился к ней.

— Я с большим удовольствием…

— Да, знаю, знаю, — поспешно оборвала она его довольно сухим тоном. — Ты специалист по раздеванию — это у тебя здорово получается. Но это может подождать, пока мы снова не очутимся в твоем прелестном шатре. Я полагаю, мы пробудем там довольно долго, так что мне придется захватить с собой кое-какие принадлежности туалета.

С этими словами Розалин выдвинула ящик комода, сгребла нижнее белье, которое там было, и засунула его в наволочку: современные сумки смотрелись бы довольно странно в 1066 году. Затем она направилась в ванную и стала собирать все, что попадалось на глаза: зубную щетку и пасту, дезодорант, духи, расческу, бритву, маленькую аптечку и кусок мыла, завернутый в полотенце (она не собиралась пользоваться средневековыми моющими средствами, от которых, вполне вероятно, слезла бы кожа).

Вернувшись в спальню, она обратилась к Торну:

— Следи, чтобы я это ненароком где-нибудь не оставила. — Она показала ему наволочку, чтобы он знал, о чем идет речь. — Если в девятнадцатом веке при раскопках извлекут на свет Божий проржавевший флакончик дезодоранта, это произведет мировую сенсацию, я нам снова придется начинать все сначала. Я думаю, мы уже достаточно накуролесили в истории, чтобы понять: путешествия во времени — это не шутки.

Он коротко кивнул, слегка погрустнев при ее последних словах, и она вынуждена была добавить:

— Не отчаивайся, Торн, ты сможешь участвовать в поединках в любезной твоему сердцу Валхале. Тебе не нужно выискивать сражения в прошедших временах.

— Я больше не вернусь в Валхалу, — ответил он. Она вытаращила на него глаза:

— Почему?

Он посмотрел на нее, словно говоря: «Что за глупый вопрос!» — а вслух промолвил:

— Когда мы поженимся и у нас будут дети, как я смогу тебя оставить?