Навеки моя

– Нет, нет, нет!!! – казалось, от ее крика затряслись стены комнаты.

Бартоломью посмотрел на часы. Даже если учитывать плохую погоду, Причард должен был уже вернуться. Дождь барабанил по стеклу, в щелях между стеклом и рамой завывал ветер. На улице было темно, как ночью, хотя было только около четырёх. Шторм разошелся не на шутку. Бартоломью помахал руками, предварительно вымытыми в горячей воде со спиртом. Рядом застыла в ожидании Эри, а Сим поправлял ремни, которыми была привязана Хестер.

Бартоломью закрыл глаза, беззвучно читая молитву. Его кадык дернулся, затем он тяжело вздохнул и открыл глаза. Мельком взглянул на Эри и на Сима, который стоял рядом со здоровой ногой Хестер, готовый использовать всю свою старческую силу, чтобы удержать эту ногу, если понадобится. Все было готово. Бартоломью взял нож.

С Хестер ручьями стекал пот, мышца на ее челюсти нервно подергивалась. Она бормотала что-то бессвязное, уставившись на потолок, как будто видела там чудовище. Тонкий свист вырвался у нее из горла. Она то открывала, то закрывала рот. Слюна вперемешку с кровью стекала ей на подбородок. Вдруг ее тело забилось в судорогах. Эри в ужасе прикрыла рот рукой.

– О Господи, что это?

– У нее корчи, – Сим быстро подошел к Хестер и освободил ее плечо. – Нужно перевернуть ее, иначе она задохнется собственной рвотой.

Бартоломью положил нож и начал развязывать ремень вокруг талии. Удары сердца гулом отдавались у него в ушах.

– Черт, – бормотал он, – о Хестер, черт, черт.

– Поверните ее голову в сторону, – закричала Эри и сама принялась поворачивать ее голову. Лицо Хестер было желтым. Ремни были чуть отпущены. Внезапно ее тело выгнулось дугой, а конечности опять забились в судороге. Вдруг она затихла. На мгновение ее глаза оставались открытыми, а потом веки медленно сомкнулись. В воздухе витал запах мочи и кала. Все трое начали неистово работать, пытаясь привести ее в сознание.

– Хестер? – Бартоломью тряс ее за плечо. Ответа не было. Он нашел пульс на шее.

– Померла? – спросил Сим.

– Нет, – с облегчением ответил Бартоломью. – Дышит.

– Приступ прошел, слава Богу.

В комнате повисла тишина. Казалось, что даже шторм затих. Они стояли и смотрели на женщину на столе. Эри первая услышала стук копыт, затем звук открывающейся калитки. Она не успела открыть заднюю дверь, как Причард уже ворвался в комнату через дверь, ведущую в зал. Он взбежал вверх по ступенькам. Доктор бежал за ним.

– Сюда, Причард, – позвал его Бартоломью. Звуки шагов стали слышны в ином направлении, затем оба мужчины появились в двери, мокрые с ног до головы. Причард увидел неподвижное тело на столе и побледнел.

– Мы… опоздали? – его грудь вздымалась от всего пережитого за последние несколько часов, а ноги дрожали.

Доктор Уилле подошел к столу и посмотрел на ногу Хестер:

– О Господи, как она могла так себя запустить? Ответа не было. Да никто и не пытался найти его. Уилле повернулся к Бартоломью:

– Почему вы не привели ее ко мне?

Бартоломью в отчаянии покачал головой:

– Она не слушала меня. Я ничего не знал о ее ноге до сегодняшнего утра. Я… – на его лице были написаны боль и вина. Он сам готов был умереть за жену.

– Все в порядке. Не переживайте, вы сделали все, что могли, – доктор Уилле положил руку на плечо Бартоломью.

Но Бартоломью не успокоился. Он хотел выговориться, избавиться от давившего его груза.

– Она ничего не говорила о ноге. Ни одного слова, черт возьми! – он глубоко вздохнул и отвернулся, чтобы спрятать от всех слезы, которые срывались с глаз.

– Вы можете ей помочь, доктор? – спросила Эри. Уилле пощупал пульс, проверил зрачки, затем медленно развязал кожаные ремни, которыми Хестер привязали к столу.

– Она в коме. И я сомневаюсь, что она сможет из нее выйти. У нее были судороги перед тем, как она впала в кому? – он посмотрел сначала на Эри, а потом на Бартоломью, который стоял у окна. Где-то сзади сопел Причард.

– У нее были корчи, если вы об этом, – сказал Сим.

– Да, я как раз об этом, – Уилле выпрямился и тяжело вздохнул. – Это диабет. В ответе на мой запрос мой друг, доктор с Востока, написал мне, чего следует ждать от этой болезни. По-моему, ее болезнь уже зашла слишком далеко еще тогда, когда вы приезжали ко мне, Бартоломью. Жизненно важные органы поражаются первыми. Затем пациент впадает в кому и умирает. По правде, говоря, кома для таких больных – благословение. Особенно в таких случаях, как у нее. Она просто мирно уснет, и страдания ее закончатся.

Бартоломью отвернулся от окна. Он состарился лет на пять с тех пор, как Уилле видел его в прошлый раз. Чувство вины оставило на его лице след, такой же заметный, как зерно среди уже смолотой муки. Уилле поджал губы.

– Я вижу, вы готовились ампутировать ей ногу, – сказал он, рассматривая инструменты, разложенные на боковом столе. – Должен сказать вам, Бартоломью, немногие мужчины могли даже помыслить о том, что вы собирались сделать. Доктор прикрыл распухшую ногу одеялом.