Навеки моя

Эри безоговорочно верила в судьбу. Когда ее отец умирал, и она вспомнила о письме адвоката мистера Монтира, в котором излагалось желание его клиента иметь невесту, она поняла, что у судьбы есть еще кое-что в запасе для нее, кое-что, ожидавшее ее в дальнем краю, называемом Орегон. Теперь она знала, что это было.

Казалось, воздух вокруг них звенел и гудел, как разбуженный пчелиный рой, когда они с Бартоломью возвращались домой. Каждый раз, когда он касался ее или подавал ей руку, помогая преодолеть опасное скользкое место, Эри чувствовала, как глубоко в ней вспыхивала искра. Она поймала себя на том, что норовит дотронуться до него при любом случае. Внизу живота у нее начиналось приятное покалывание, а сердце ускоряло свой бег. Отнюдь не новые ощущения; в той или иной степени она испытывала их с самого момента прибытия в Портленд. Само собой, город и весь Орегон были тут ни при чем. Причиной был мужчина, который шел рядом с ней. Бартоломью.

Эри знала немногих мужчин. И ни одного из них достаточно хорошо. Будет ли она испытывать те же ощущения с Причардом Монтиром? Но в глубине души она знала, что не будет. Бартоломью был ее судьбой, и именно ему было предназначено познать ее любовь.

Густые, зловещие облака собирались в небе, превращая сумерки в ночь. Пар серебристыми клубочками вылетал у них изо рта, пока они устало шагали к дому, на крыльце которого развалился Боунз. Температура понизилась. После того как они сняли облепленные грязью сапоги и верхнюю одежду, Бартоломью снова разжег огонь, который в их отсутствие тлел янтарными угольками в камине.

– Святая Сэди! – воскликнула Эри позади него. – Ax, Бартоломью, кто-то оставил здесь это несчастное мертвое создание.

Он повернулся и увидел, что она в ужасе смотрит на окровавленную, освежеванную тушку кролика, которую он оставил в раковине.

– Я подумал, что тушеное кроличье мясо было бы кстати, – весело сказал он.

Эрию передернуло:

– Вы же не думаете, что я… дотронусь до этого?

– Знаете что, – заявил он, посмеиваясь, – я займусь кроликом, а вы приготовите к нему овощной гарнир.

Вскоре аромат тушащихся на медленном огне картошки, моркови, лука и мяса наполнил воздух. Пока они готовились, Эри сидела у стола над раскрытой книгой доктора Чейза, хотя взгляд ее чаще останавливался на спине Бартоломью, смазывавшего упряжь, чем на странице с текстом. Когда еда была готова, она отложила книгу в сторону и пригласила его к столу. Если не считать просьбу передать соль или дежурных замечаний о еде или погоде, они ели в молчании. Он как раз обмакивал в остатки подливы к тушеному мясу кусочек подгоревшего печенья, когда Эри сказала:

– Мы оба сироты.

Бартоломью ожидал услышать что угодно, но только не это:

– Что вы сказали?

Эри встала из-за стола, оставив ужин недоеденным, и опустилась на колени перед камином. Ее волосы были влажными и спутанными. Он смотрел, как она вытаскивает заколки, как ее волосы струятся по плечам до самого пола, когда она опускается на пятки. Эри расчесывала их пальцами, вытаскивая то лист, то сосновую иголку и бросая их в пламя. Огонь в камине подсвечивал ее безукоризненный профиль, придавая ей почти классическую красоту, от которой у Бартоломью захватывало дыхание.

– Вы и я, мы оба сироты, – повторила она.

Он ждал, с удивлением осознавая, что знает ее уже достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что ее слова – какими бы странными или несвязными они ни казались – со временем обретут положенный смысл. Она к чему-то подводила его. Дождь со снегом мягко стучал в окно, это было похоже на барабанный стук пальцев по дереву.

– В Новой Гвинее, – продолжала Эри, как будто меняя тему разговора, – есть птица, которую называют шалаш-ницсй, потому что самец строит для своей подружки гнездо, устанавливая веточки и хворостинки вокруг молодого дерева таким образом, что получается шалашик. Она покрывает пол мхом, затем украшает его разноцветными камешками, радужными крыльями жуков и цветами. Когда прилетает самочка, самец танцует вокруг нее, держа в клюве орхидею, чтобы заманить ее внутрь. Некоторые шалашницы даже раскрашивают стены пучками листьев, обмакивая их в сок ягод.

Он ничего не сказал на это, просто терпеливо ждал. Когда она вновь заговорила, голос ее был низким и задумчивым:

– Я могу рассказать вам сколько угодно таких романтических историй – например, о том, как самец журавля кланяется своей потенциальной партнерше и как он танцует, превращая свои движения в грациозный балет на воде. В конце самец возбуждается настолько, что просто набрасывается на самку. И конечно же, нельзя не сказать о лебедях-трубачах, которые буквально танцуют над водой. Или о больших гребенчатых утках-поганках, которые танцуют с пучками донной травы, свисающими из их клювов. Я даже могу подробно рассказать вам, как птицы совершают акт спаривания.

Она приподняла руки на секунду и уронила их на колени:

– Но у меня нет ни малейшего представления о том, как совершают те же действия человеческие существа.

Комната погрузилась в молчание.