Навеки твой

– Ну да, не смеши меня! Невозможно быть в чисто официальных, как ты выражаешься, отношениях с такой женщиной, как Венке. Поверь, если бы нашлась в мире женщина, которая смогла бы заставить меня развестись, так только она.

– Но она не сторонница разводов, – сухо заметил я.

– Нет?

– Нет.

– А может, ей захотелось бы начать жизнь сначала. Отомстить. Знаешь, Веум, у меня были сотни женщин, но только одна из них стала моей женой. Ты меня понимаешь? Множество раз я мог развестись и жениться вновь. Но какой смысл? Под одеялом все одинаковы. А когда появляются дети, появляются и соответствующие обязательства. О детях надо заботиться. Когда мы умрем, они останутся жить после нас как живое доказательство того, что мы существовали и чего достигли в жизни.

Он слегка приподнялся и снова тяжело сел.

– Дети – вот о ком я беспокоюсь, о ком мои заботы – мои дети. У меня есть внебрачный сын. Я был уже женат и не мог…, Но я всегда интересовался и следил, как он рос. Я дал ему то, что мог дать, то есть то, что его мать позволила ему дать. Я считаю его своим ребенком, он мой сын, как и те дети, которые родились в браке. Хотя он и не носит моего имени. Так вот, ради детей я никогда не разводился. Нет никакого смысла. Я получил столько же, будучи женатым, сколько я мог бы получить, оставаясь холостяком, – и даже немного больше. И для женщины меньше обязательств, если ее любовник женат, – нет нужды размышлять, выходить за него замуж или нет.

Двое молодых парней вошли в парилку. Они украдкой взглянули на Люсне и расположились на нижней полке в дальнем углу. Люсне проводил их тяжелым взглядом. Но взгляд этот явно предназначался не им: что-то из далекого-далекого прошлого стояло в этот миг перед его глазами.

– А твоя жена? Какое место она занимает в твоей жизни?

Он поглядел на меня непонимающе.

– Моя жена? Она обязана принимать меня таким, какой я есть. Я обеспечиваю ее и, когда ей хочется, сплю с ней – бог свидетель, это бывает нечасто. Я полагаю, что есть определенные причины, объясняющие, почему такие мужчины, как я, ходят по бабам. Как ты думаешь?

Я кивнул.

– Наверное, так.

– Но Венке… она была изумительна. – Он заговорил тише. – Если она когда-нибудь вернется… Я тебе признаюсь… – Он вдруг глянул мне прямо в глаза. – Помоги ей выйти оттуда, Веум. Сделай это для меня.

– Мы собирались поплавать, – поднялся я.

– Да? – Он тоже встал. – Пошли. Мы уже хорошо попотели.

Переодевшись в плавки, мы вышли из парилки.

– Ты когда-нибудь встречался с Юнасом Андресеном? – спросил я.

– Да, пару раз. Он заезжал как-то за Венке на работу; поскольку у нас была договоренность, я достал для них несколько бутылок, – Люсне подмигнул мне, – но все было по-деловому, Веум, без всяких там… Мне он вообще-то понравился. Но он был слабак. Думаю, что он не мог бы пробежать и двадцати метров, он бы умер.

– Он и так умер, – сказал я.

– Да. Но не оттого, что бегал.

Мы плавали по краю бассейна вперед и назад. Сначала в полном молчании. После парилки первый прыжок в воду показался прыжком в нагретый воздух. Ощущения, что ты находишься в воде, не было. Но уже после нескольких заплывов начало покалывать под кожей, осязание возвращалось и появилась бодрость.

Вода была зеленоватой, а воздух тяжелым от хлорки:

Люсне плыл рядом со мной, иногда он обгонял меня и потом ждал, когда я доплыву.

– Вот мы говорили с тобой, разводиться или нет, – начал он. – У меня есть приятельница, очень хорошая моя приятельница вот уже шесть лет. Шесть добрых, долгих лет. Она сама была замужем, и я женат, и никогда ни один из нас не заговаривал о том, что нам обоим надо развестись и жить как муж и жена. Я опять повторяю: какой в этом смысл, если нам и так хорошо. Когда ты женишься, тебе приходится говорить с женой о повседневных заботах, будничных делах и проблемах, ты каждый день видишь перед собой уставшую морду – и утром, и днем, и вечером. А мы с ней… Мы встречались раз в две недели, иногда чаще, иногда реже, но нам всегда было хорошо. Так вот и продолжалось до тех пор, пока она не развелась; она вышла за другого, и они уехали в другой город.

– Значит, вы с ней снимали пенки с повседневной жизни? Сортировали дни и лучшие приберегали для себя?

– Пожалуй, так.

Мы еще поплавали.

– Твои услуги, которые ты оказываешь людям, эти бутылки… ты неплохо на них зарабатываешь?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, это не для меня. Это просто дружеские услуги. Я достаю спиртное только для друзей, для тех, кому я симпатизирую. Вот Венке, например. И себе, конечно.

– Мне кажется, что ты очень любишь себя.

– Да? – Он вроде поразмыслил над этим, потом улыбнулся широкой улыбкой – он нашел правильный ответ. – Да! – подтвердил он.

– Но ты ведь берешь за это деньги?

– Ровно столько, сколько это стоит мне самому. Я делаю это не ради коммерции. Другие, конечно, на этом зарабатывают, но не я. Деньги – не самый главный интерес моей жизни.

– Конечно, нет. Я догадываюсь, что для тебя главное.

Он улыбнулся так, будто я сказал сальность.

– Думаешь, женщины?

– Нет, – ответил я и несколькими сильными гребками обогнал его. Он не отстал.