Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер

Ему ответили, что ночь у синьора 'алворсена прошла спокойно. Сейчас он бодрствует, сознание у него относительно ясное, но действие шока еще не прошло. Мать и синьор Нильсен могут посетить его в любое время, но лучше после одиннадцати. После обхода врача.

Рудольф не спеша принял горячую ванну, потом долго стоял под душем. Не спеша побрился. И так же не спеша оделся. Он ненавидел подобные «окна» – время, которое никак нельзя использовать. Когда он курил, эти «окна» не казались ему такими долгими и тягостными, как теперь.

Не находя себе места, он снова вышел на балкон, сел и попытался сосредоточиться. Зазвонил телефон, и Рудольф вздрогнул, взглянул на часы. Половина восьмого.

Звонил Кантагалли. Он вежливо осведомился, не разбудил ли он Рудольфа.

– Нет, я уже давно проснулся, – ответил Рудольф и поблагодарил Кантагалли за вчерашний вечер.

– Я звонил в больницу, – сказал Кантагалли. – В четверть двенадцатого мы сможем поговорить с синьором 'алворсеном. На всякий случай я привезу с собой переводчика, возможно, синьор 'алворсен будет в состоянии дать нам показания. Вас устраивает, если я приеду за вами и за синьорой 'алворсен ровно в одиннадцать?

Рудольф положил трубку и задумался о переводчике Кантагалли. Вчера вечером за кофе с коньяком Кантагалли сказал, что хотел бы присутствовать при разговоре Рудольфа с Харри, но о переводчике речи не было.

Видно, Кантагалли доверяет Рудольфу не больше, чем Рудольф ему.

Днем больница выглядела гораздо приветливее. Длинная высокая стена, окружающая всю территорию больницы, густо заросла бугенвиллеей. Цветы были мелкие и невзрачные, зато большие листья всех оттенков красного и лилового радовали глаз. Фру Халворсен была в превосходном настроении – ее сын пошел на поправку. Она даже поинтересовалась, можно ли ей захватить с собой в Осло два отросточка бугенвиллеи. Один – для себя, другой – для фру Торкилдсен. Рудольф сомневался в такой возможности. Ему казалось, что из–за границы не разрешается ввозить никакие растения. Но это можно узнать.

Кантагалли был молчалив. Он привез с собой переводчика. Это была немолодая норвежка, которая уже двадцать пять лет жила в Италии – Маргит Тартани, но, как она сказала, здесь все зовут ее Марией. У нее было шестеро детей. Старшему тридцать лет, младшему – десять. Ее муж работал в фирме «Джеронтони», так что она была осведомлена обо всех печальных событиях. В Норвегии у нее не осталось никаких родственников, и новости оттуда ее нисколько не интересовали. Она уже так давно не говорила по–норвежски, что порой с трудом подыскивала нужные слова. Одета она была красиво и со вкусом и вообще производила впечатление состоятельной женщины, но выглядела усталой и подавленной. Она немного оживлялась, только когда говорила с Кантагалли по–итальянски.

Харри все еще лежал в реанимации, но теперь его кровать стояла еще дальше от кроватей других больных. Ее загородили ширмой, чтобы посетители могли без помех разговаривать с ним.

Фру Халворсен наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Сыночек мой! – Голос у нее больше не дрожал, глаза сияли. – Слава богу, что ты жив!

– Мама! – По щекам у него скатились две большие слезы.

– Меня зовут Рудольф Нильсен, я старший инспектор уголовной полиции Осло, – сказал Рудольф и представил Кантагалли и Маргит Тартани. – У нас с собой магнитофоны. Ты отвечай, но не очень напрягайся. – Рудольф невольно перешел на «ты». – Мы можем прийти и попозже. Главное, чтобы ты поскорее набрался сил для поездки домой.

– Мама!

– Я останусь здесь, Харри, пока ты не сможешь уехать домой. Мы уедем вместе. Фрекен Бек оплатит мое пребывание здесь, она взяла на себя все расходы. Пусть тебя это не беспокоит.

– Венке!

Рудольф насторожился.

– Расскажи нам о ней!

– Ее убили…

Кантагалли и Маргит Тартани быстро обменялись какими–то словами. Наверно, Кантагалли поинтересовался, что сказал Харри, решил Рудольф. Вопрос Маргит подтвердил его догадку:

– А кто стрелял? – спросила она.

– Маленькие… зеленые… в таких странных шапках. – Харри вновь пережил случившееся, он вдруг побледнел. – Пить…

Ему дали воды.

– Сколько их было? – спросил Рудольф.

– Четверо… кажется… Темно…

– Это ты взял Венке с собой в поездку?

Харри закрыл глаза и долго лежал, не отвечая. Наконец он открыл глаза и произнес так тихо, что они с трудом разобрали его слова:

– Она ехала… к своей умирающей… тетке. Вера… – Он покачал головой и тут же застонал от боли.

– Вера, а фамилия?

– Кан–та–ни… – Он умолк на мгновение. – Замок…

Мы свернули… там указатель…

– Указатель? – быстро спросил Рудольф. – Что на нем было написано?

– Ка… Кастелло… ди… Кантани… – с трудом ответил Харри.

– Вам известен такой указатель? – по–английски спросил Рудольф у Кантагалли после того, как Маргит перевела тому последние слова Харри.

– Нет, – коротко ответил Кантагалли.

– Но, Харри! Почему ты мне не сказал, что у тебя есть знакомая по имени Венке? – Фру Халворсен была возмущена.

– Где ты с ней познакомился? – спросил Рудольф.